по центру вражеской колонны, затем танки и конница, обойдя колонну, атакуют с фланга и тыла. Но план боя пришлось видоизменить, ибо подлетели истребители. Ревя моторами, они принялись обстреливать дэвановские части. Масса маньчжурских конников задвигалась из стороны в сторону, обезумевшие кони шарахались, сшибались, сбрасывали седоков и убегали в степь.

Самолеты разметали колонну. Часть ее спасалась бегством. По ней открыли беглый огонь батареи, наперехват устремились тридцатьчетверки и кавалерийский дивизион. Можно считать: попытка атаковать Группу во фланг окончилась для маньчжур разгромом.

А нам надо дальше, дальше! Все тропы, все колонные пути после бури засыпаны глубоким песком, пробиваться трудно. Но иного выхода нет. И надрывно ревут моторы, и под пробуксовывающие, вязнущие в песке, как в болотном месиве, колеса солдаты бросают бревна и доски. Исса Александрович на «виллисе» появлялся то там, то здесь, отыскивая дорогу. И наткнулся на механизированную бригаду, которой надлежало быть далеко впереди. А она всего в десяти километрах от озера? В чем дело?

Комбриг угрюмо доложил:

— Дороги, обозначенной на карте, в природе не существует.

Перед бригадой сплошные непроходимые пески.

— А где танковая бригада? — спросил Плиев.

— Чуть впереди. Пробивается…

Плиев про себя чертыхнулся. Успех стодвадцатикилометрового перехода к озеру Арчаган-Нур — и на тебе, снова непроходимые пески. Непроходимые! Делать нечего, и Плиев приказал вытягивать подвижную группу из песков, поворачивать на восток и следовать по направлению к озеру Далай-Нур, ведя непрерывную разведку песков самолетами «У-2»: вдруг да обнаружится дорога?

Обнаружится? Не было ни малейшей уверенности, что высланные разведгруппы и передовые части по тропам или бездорожью выйдут на этом направлении к Долошюру. А на каком выйдут? Вскоре был замечен «виллис»: буксовал, вырывался из песков, буксовал, опять вырывался. Это был офицер связи, ездивший к танкистам. Плпев, не скрывая нетерпения, спросил:

— Какие новости, майор?

— Новости следующие, товарищ командующий. Южнее озера Далай-Нур местность непроходима, сыпучие барханы. — Майор развернул планшет с картой, ткнул карандашом. — Вот тут. правда, есть караванная тропа, она ведет на юг. Я проехал по ней до монастыря Мопгур-Сумэ. Пастухи предупреждали, что долины Луапьхэ мы достигнем не раньше, чем через трое суток.

Плпев сосредоточенно разглядывал карту, прикидывал. Истоки впадающей в Ляодунский залив реки Луаньхэ у Долоннора. По докладам летчиков, на подходе к Долошюру есть улучшенная дорога. Добраться бы до нее!

— Маньчжурские пастухи ошибаются, — сказал Плиев. — Передовой отряд пойдет этим путем и достигнет Луаньхэ за сутки!

Сказал и подумал: 'Реально? Надо сделать, чтобы было реально!' По радио передал приказ командирам частей: развивать наступление вдоль тропы на Далай-Нур, быть готовыми к ночным действиям по овладению Долоннором.

А потом случилось то, что Исса Александрович назвал приключением и что едва не закончилось драматически. Легковые машины Плиева и его офицеров оторвались от штабного автобуса и двух «доджей» с автоматчиками охраны. Выехав на каменистый холм, «виллисы» чуть-чуть не врезались в странную толпу: человек двадцать в длинных халатах, заросшие, чернолицые, взгляд разбойничий, вооружены автоматами и маузерами.

— Хунхузы! — закричал водитель Плиева.

Самый рослый бандит вскинул автомат, но майор-порученец соскочил с «виллиса» и вырвал у него оружие. Другие хунхузы схватились за маузеры. Однако покуда не стреляли. Напряженные секунды: пятеро против двадцати. Встав на сиденье, Плиев скомандовал:

— Бросай оружие! — и жестом показал, что надо делать.

Тот же майор-порученец решительно подошел к главарю хунхузов в богатом халате, с кобурой, украшенной перламутром, и вырвал у пего маузер. И тут позади «виллисов» заурчали моторы отставших было «доджей». Спрыгнувшие на ходу автоматчики принялись разоружать хунхузов. Плиев — уже сидя, привалясь к спинке — подумал: 'Попер на рожон. Не в бою бы мог полечь, а так, по неосторожности'. И громко, пo-командирски приказал:

— Вперед!

Тас-Обо, гобийский поселок в десяток глиняных мазанок, — промежуточный пункт перед броском на Долошюр. Здесь поздним вечером после стокилометрового перехода сосредоточилась передовая механизированная группа. До города оставалось несколько часов марша! Но вновь возникла жгучая проблема: во всех соединениях горючее на исходе. Перед боевыми действиями войска взяли с собой шесть заправок горюче-смазочных материалов. В обычных условиях их хватило бы на полторы тысячи километров. Но проклятая пустыпя Гоби сожрала эти запасы: моторы перегревались, а часть оепзипа, хоть и была в герметической упаковке, испарилась из раскаленных бочек. Видимо, разгерметизировались пз-за той же адовой жары. Подвоз горючего растягивался, базы и склады все больше отдалялись. Никакого парадокса: войска продвигались в три раза быстрее запланированного — и сожгли бензин раньше, чем было предусмотрено. Выход? Единственное, что уже применялось: слить бензин со всех машин и заправить сколько возможно танков. Остальным ждать, когда прибудут дивизионные машины с горючим, а также наливной автобат. П попросить командующего фронтом выслать к середине дня на аэродром в пяти километрах севернее Долошгора самолеты с бензином. Само собой разумелось, что Долоннор будет к этому времени взят.

Конечно, для захвата крупного города нескольких десятков танков и автомашин маловато. По есть союзники — ночь и внезапность. Мотомехчастн первыми ворвутся в Долоннор. А чтобы обеспечить своевременный выход кавалерийских — советских и монгольских — дивизий в район Долошюра, им предстоит за три дня покрыть около трехсот километров. Это потребует крайнего напряжения. И людей и лошадей.

За Плиевым с Запада пришло не предусмотренное уставами звание: генерал-вперед. Оправдывает его и здесь, на Востоке. Вперед, не щадя пи себя, ни других. Было, конечно, жаль усталых, измученных конников. Не меньше было жаль усталых, измученных копей. Какой осетин равнодушен к коню? Еще не научившись как следует ходить, маленький Исса привык к седлу, позже прослыл к родном селе Старый Батако-Юрт лучшим наездником среди сверстников. Когда подрос, добровольно пошел служить в Красную Армию, попал в кавалерийскую школу. И впоследствии вся его воинская служба была связана с кавалерией. В сорок первом, под Москвой, командовал кавалерийской дивизией, ставшей гвардейской, сражался и под Сталинградом, и на юге Украины, и за рубежом — в качестве командующего Когшо-механизировашюй группы. И когда бывало трудновато, лично вел своих конногвардейцев в конную атаку. Теперь тапки потеснили лошадей…

Проверив, как с заправкой танков, Плиев остался доволен: работа шла полным ходом, солдаты возбуждены, радостны — даешь Долоннор! Да, даешь, потому что Долоппор — крупный узел дорог, ворота Большого Хипгапа в направлении к городу Жэхэ и одноименной провинции.

В полночь команда: 'По машинам!' — и тапки с десантом автоматчиков, рокоча моторамп, двинулись один за другим. За озером — зыбучие пески, танки сбавили взятую было приличную скорость. Колесные машины буксовали, их вытаскивали тягачами. Потом, верно, путь стал получше: подобие тропы. По ненадолго: опять барханы. До рассвета двигались рывками: то хорошая скорость, то заминка. С рассветом над колонной пролетали «ИЛы». Находившийся при Иссе Александровиче представитель авиационного командования приказал штурмовикам уточнить маршрут на Долоппор. Авиаторы доложили: на маршруте те же барханы, однако на одном участке проложена накатанная дорога, на подступах к городу она доступна даже колесному транспорту. Авиаторы малость недоглядели: накатанная дорога обернулась двумя сборными железобетонными колеями чрезвычайно малой грузоподъемности, так сказать. По и по ним, кроша бетон, загрохотали танки.

Солнце, выкатившееся пз-за Хингана, застало подвижную группу на высотах у Долошюра, — сам город, обнесенный где каменной, где глинобитной стеной с наблюдательными, сторожевыми вышками по углам, лежал в долине. Контуры зданий тонули в тумане. Город спал, не предугадывая, каким будет