испытал такого страха, ни в жизнь!

Кирш, успокоенный, что Станислав не сделал никакой глупости, стал уверять его, что он совершенно напрасно испугался и что в столовой никто ничего не заметил.

Станислав прислушивался, не идет ли кто за ними сверху, но в доме все было по-прежнему тихо, и эта тишина подействовала на него более, чем слова Кирша. Любопытство взяло все-таки верх, и Станислав стал спрашивать Кирша:

– А вы все-таки видели ее? Она там? Скажите, пожалуйста, она там? Вы ведь ее знаете?

– Да, я ее знаю, – подтвердил Кирш. – Она там, и я видел ее!

– Так вот что! – подхватил Станислав. – Ради Бога, будьте ласковы, уйдите отсюда. Если узнают, что у меня здесь посторонний человек – ни вам, ни мне несдобровать!

Кирш не мог не улыбнуться, сейчас же вполне поняв наивную хитрость Станислава, с которой тот хотел спровадить его поскорее, чтобы одному остаться хозяином положения, пробраться снова в библиотеку и без посторонней помехи занять наблюдательный пост.

Впрочем, желание это было у Станислава естественно, и Кирш не хотел мешать ему, тем более что дальнейший разговор с поляком не представлял никакого интереса.

Кирш на всякий случай объяснил Станиславу, как ему найти его, и попросил его проводить до калитки. Станислав с радостью исполнил это.

Когда Кирш очутился по ту сторону стены, в закоулке, он все-таки в первый раз почувствовал, что вздохнул свободно. Робости и страха – он мог вполне признать это – он не ощущал, находясь – надо отдать должное – в положении не совсем безопасном, но, когда вышел из него, ему стало легче.

Он был очень доволен полученными сведениями и не без некоторой гордости думал о том, как явится теперь к Куракину и тот должен будет убедиться, что имеет дело с человеком, не лишенным некоторой энергии.

Трудно бороться с происками и кознями, когда только чувствуется возможный вред от них, но точно не знаешь, в чем они состоят и в чем их сила, и на какие средства способны они.

Кирш узнал сегодня самое главное: теперь ему стало известно, что те, с которыми ему приходилось иметь дело, были очень сильны, а что касается средств, то они не станут останавливаться ни перед какими, потому что, по основному правилу иезуитов, любые средства, даже преступные, оправдываются целью. Раз вопрос касается иезуитов, можно было с более или менее правдоподобной вероятностью предположить то, в чем в данном случае заключалась их цель и чего они желают добиться.

От калитки Киршу пришлось завернуть за угол, чтобы попасть на улицу, куда выходил фасад дома, потому что другого выхода из закоулка он не знал, да если бы и был этот выход, пришлось бы плутать при тогдашнем не совсем еще правильном распределении домов Петербурга. Местность тут была не совсем спокойная, а время довольно позднее, так что лучше всего было выбраться поскорее на прямую улицу. Как только Кирш завернул за угол, от стены отделился человек, поравнялся с ним и пошел рядом.

Они были совсем одни, кругом все спало, ставни домов были заперты, карета леди Гариссон стояла далеко, в глубине закоулка.

Незнакомый человек поравнялся с Киршем довольно смело, несколько даже дерзко и вызывающе, вероятно желая заговорить.

«Что ему нужно от меня?» – подумал Кирш и пожалел, что не взял с собой никакого оружия.

Они повернули на улицу, и незнакомый человек, видя, что Кирш молчит, обернулся к нему и, спросив: «А вы были сейчас в этом доме?» – показал на видневшийся теперь темным силуэтом странный дом, без окон на нижнем этаже.

– А вам хочется это знать? – смело ответил Кирш вопросом, не меняя шага.

– Нет, я спросил это, чтобы только заговорить с вами, а на самом деле я знаю отлично, что вы были сейчас в этом доме, и знаю тоже, что вы принесли сюда деньги, чтобы подкупить слугу маркиза де Трамвиля, успели в этом, прельстили его золотом, поднялись по лестнице на верхний этаж и там подглядели то, о чем вам не следовало знать.

Кирш остановился.

– Вот как! – невольно вырвалось у него. – Отцы иезуиты чисто обделывают свои дела! Вы, очевидно, из их компании?

– Отцы иезуиты не так просты и наивны, чтобы дать себя провести такому новичку, как вы! В то время как вы воображали, что следите за ними, они следили за вами, для того чтобы убедиться, как далеко может зайти ваша дерзость!

Тон, которым с ним говорили, не понравился Киршу.

– Так что же из этого выходит? – проговорил он, подбоченясь и принимая вызывающий вид.

– Из этого выходит, что дерзость ваша переступила границы дозволенного и что я прислан сказать вам, что отцы иезуиты не привыкли терпеть, чтобы посторонние люди проникали в их тайны.

Кирш насмешливо раскланялся.

– Поверьте, таинственный незнакомец, – сказал он, – что я приму ваши слова к сведению и они будут запечатлены в моей душе на вечные времена. Это все, что я вам могу сказать!

– Мы это увидим! – ответил незнакомец и громко и пронзительно свистнул.

Они стояли у самой двери таинственного дома; она со стуком распахнулась, из нее выскочило еще двое, и, прежде чем Кирш успел опомниться, его схватили, сдавили ему руки, словно железные тиски забрали его. Он попробовал барахтаться, но увидел, что всякое сопротивление будет напрасно, – трое накинувшихся на него людей были сильнее его. Они хотели втолкнуть Кирша в дверь, но он, как бы предугадав это, уперся ногами.