– Это что же – под носом КГБ? – фыркнул я.

– Представьте себе – под самым носом! – подтвердил Паганель, пристально посмотрел куда-то во мрак, и добавил: – Я уже говорил – в ее создании активное участие принимал именно Судаков…

– А почему мы потом не пользовались этой базой? – спросил Борис.

– Отпала необходимость! – пожал плечами Максим Кузьмич. – Ты же знаешь, Денис Иванович нашел вполне легальный способ хранения материалов, находок, документации…

Борис кивнул.

– Ну, пошли дальше! Осталось совсем недалеко! – Паганель решительно свернул налево, в какой-то узкий, малозаметный лаз.

В тусклом свете фонарика я заметил, что кирпич и бетон на стенах сменились здоровыми глыбами желтоватого бутового камня.

– Лубянка! – шепотом объявил наш предводитель, указывая длинным пальцем вверх.

Мы пару раз спускались по стертым лесенкам, все ниже и ниже.

– В восемнадцатом веке здесь были пыточные подвалы московского филиала Тайной канцелярии! – прошипел Паганель, и его голос зловеще прозвучал в неподвижном, затхлом воздухе.

Если еще пять минут назад мы могли точно определить, что мы находимся в двадцатом веке – по стенам коридоров змеились кабели, постоянно попадались какие-то, понятные только тем, кто их сделал, но вполне современные надписи, типа: «Не коп. Каб. Ост. 17–58 гк. в.», то здесь, ниже, казалось, восемнадцатый век остался навсегда. Я бы не удивился, если бы из-за угла нам навстречу с диким криком «Изыди!» сейчас выскочил бородатый призрак какого-нибудь старовера, замученного тут заплечных дел мастерами двести с лишним лет назад…

Мы спускались все ниже и ниже. На потолках и стенах коридоров висели целые простыни белой, шевелящейся от малейшего дуновения воздуха плесени. Земляной пол украшала болезненно белая поросль каких-то грибов, то и дело вспыхивали зеленоватые, жуткие огни фосфоресцирующего газа над кучами чего-то, иногда подозрительно напоминающего очертаниями человеческие тела.

– Все, скоро начнем подниматься! – нарушил гробовое молчание Паганель.

– А что, разве нет другого пути? Я имею в виду, вы и раньше так ходили на эту… базу? – Борис с трудом сдерживал дрожь в голосе.

– Раньше туда можно было попасть очень просто – с Цветного бульвара, – отозвался наш предводитель. – Но потом там началось строительство новой ветки метро, и все ходы перекрыли. Остался только этот.

Мы прошли еще с пару минут, и впереди обнаружилась лестница, ведущая вверх.

– Вы тут подождите, я схожу на разведку, – сказал Паганель и вскоре свет его фонарика скрылся где-то наверху, а спустя несколько секунд затихли и осторожные шаги…

Мы с Борисом в кромешной темноте уселись на влажные каменные ступени, закурили уже успевшие отсыреть сигареты, вслушиваясь в тревожную подземную тишину…

Неожиданно до моего слуха донеслись какие-то звуки. Я пихнул Бориса.

– Слышишь?

– Что?

– Поет кто-то…

Борис вслушался и спустя несколько секунд подтвердил:

– Ага! Вой какой-то!

Мы замерли, обратившись в слух. Где-то справа, довольно далеко, несколько человеческих голосов тянули на одной ноте жутко заунывную мелодию. Слов было не разобрать, но от самого пения у меня мурашки побежали по коже. Как сказал бы мой сосед Витька: «В натуре, реальный ужастик!»

Послышались шаги, метнулся луч фонарика – по лестнице спускался Паганель.

– Все в порядке, путь свободен! – весело сказал он.

– Т-с-с! – зашипел на него Борис, приложив палец к губам. – Слушайте!

Паганель замер, потом шепотом сказал:

– Поют… И как раз в той стороне, куда нам нужно! Хм, интересно… Хотел бы я знать, что это такое…

Мы осторожно поднялись и медленно, поминутно останавливаясь и прислушиваясь, двинулись вверх по лестнице. Пение приближалось. Слов по-прежнему разобрать было нельзя, но уже отчетливо слышались голоса – мужские и женские.

– Псалом какой-то! – пробормотал Борис, но Максим Кузьмич шикнул на него.

Мы крались по сырому коридору, держась руками за стену – Паганель на всякий случай погасил фонарь, чтобы не выдать себя неосторожным светом.

Вдруг пение смолкло. Мы шли в полной темноте, и тут, буквально в нескольких шагах от нас, зазвучал гулкий, раскатистый голос. Эхо запрыгало под низкими сводами, искажая смысл слов.

– Латынь… – еле слышно пробормотал наш руководитель.

Неожиданно мглу, сгустившуюся в коридоре, рассеяли отблески огня. Впереди, где-то справа, горел костер. В воздухе ощутимо запахло гарью и чем-то церковным – то ли воском, то ли ладаном.

Мы остановились. Прыгающий свет от недалекого костра уже позволял нам видеть друг друга. Паганель