19.31

Женевьева этим вечером была на заседании кафедры, поэтому Роберт Деклерк вернулся в пустой, молчаливый дом. Первым делом он налил себе чистого виски и залпом выпил. Он пил спиртное впервые за восемь с половиной лет. Виски обожгло ему горло, но успокоило и позволило сосредоточиться. Налив себе еще, он взял бокал и вышел с ним на берег моря.

Над головой его быстро проносились грозовые тучи. В районе Стэнли-парка они взрывались, как атомные бомбы, проливаясь дождем. Деклерк сел в кресло и сделал еще глоток.

Он подумал, каково Женевьеве будет жить с неудачником. С человеком без будущего, выглядевшим на двадцать лет старше своего возраста. Сколько сил она потратила, чтобы собрать этого шалтай-болтая из кусочков, и все бесполезно. Потом он подумал о Джейн.

«Почему, почему ты умерла, Дженни?» – он выпил еще глоток.

Только через час Деклерк вернулся в дом. Он прошел через теплицу, все еще усыпанную бумагами по делу Охотника, вошел в гостиную и включил проигрыватель.

Держа в одной руке бокал, он порылся в пластинках и нашел 'Пятый концерт для фортепьяно' Бетховена в исполнении Вильгельма Кемпфа. Он включил звук почти на полную мощность и, встав между колонок, залпом допил виски. При первых звуках 'Императора' по спине его пробежала дрожь. Потом он закрыл глаза и весь отдался музыке.

Через некоторое время он обнаружил, что рука его сжата в кулак, а губы шепчут снова и снова: 'Я не сломаюсь!' Устало вздохнув, он выключил музыку и опять пошел в теплицу. Там он сел за стол и сидел, наблюдая за сгущающейся снаружи темнотой.

22.25

Женевьева Деклерк не знала, что ей делать. Она боялась за себя, боялась за мужа, что потеряет его. Она легко могла покорить любого мужчину, но знала в глубине души, что Роберта ей никто не заменит. Где еще она найдет того, кто так бы ее любил – нежно, самоотверженно, терпеливо? До него вся ее жизнь была чередой торопливых романов с мужчинами, единственной целью которых было затащить ее в постель. После этого все они претендовали на власть над нею и уходили – потому что она никому не давала этой власти. Никому, кроме него, который ее не требовал.

В этот день она готовилась к приходу мужа особенно тщательно. Она где-то прочла, что самое сильное оружие женщины – это воображение мужчины. Она знала, что Роберту нужна очень сильная встряска. Для этого она выкрасила волосы в черный цвет и применила ту фантазию, что отличает француженку от англичанки. Сегодня с ним в постели будет другая женщина.

Она думала об этом, когда приехала домой и открыла дверь ключом, и продолжала думать до тех пор, пока не нашла мужа в теплице спящим за столом. На полу валялся разбитый бокал.

– Бедный, – прошептала она и увидела слезы на его лице.

У нее ушло десять минут на то, чтобы дотащить его до дивана в комнате для гостей. Закончив, она пошла на кухню и сварила себе крепкого кофе. Потом отнесла чашку в теплицу и села за стол. Женевьева не была приучена легко сдаваться.

В 22.56 она открыла ближайшую папку с материалами по делу Охотника и начала читать.

Суббота, 13 ноября, рассвет

Солнце этим утром взошло в 5.57.

Свет в теплице еще горел.

9.30

Серебро. Все в серебре.

Его ноги были тяжелыми, будто отлитыми из свинца, а ему так нужно было спешить, чтобы успеть найти Джейн, чтобы вырвать дочь из лап похитителей живой. Потом он с ужасом понял, что замедляет его движение: его ноги врастали в землю, все крепче и крепче. «Нет!» –  крикнул Деклерк в панике и попытался вырвать одну ногу из земли. Он схватил ее обеими руками, и она начала подаваться. Земля дюйм за дюймом отпускала ногу, недовольно при этом чавкая.

– Папаааа! – пронзительный, захлебывающийся крик вдребезги разбил осенний воздух.

– Пустите меня! – крикнул он стоящим вокруг серебристым деревьям.

Он бешено дернул вторую ногу, чтобы быстрее добраться до серебряного домика, откуда доносился крик. От напряжения у него заболело сердце.

– Папааа! – крик опять прорезал воздух, зазвеневший, как серебряные украшения.

– Не оставляй меня, Принцесса! – кричал Деклерк. –  Я иду! Клянусь Богом. Я иду!

Его ноги вырвались из земли, и он побежал, спотыкаясь, к дому. Под ногами шуршали осенние листья и извивались, как змеи, корни. Он пробежал мимо трупа с арбалетной стрелой в правой глазнице, взлетел по ступенькам и рванул на себя дверь. Потом в живот ему уперся нож, по ногам побежала теплая струйка крови, а он все сжимал горло стоящего перед ним человека, пока тот не упал мертвым на пол.

– Я здесь, папа, – кричала Джейн. – Я в углу!

Он искал ее в серебряной комнате, но не находил.