Или оставить его и позволить этому сумасшедшему по кускам выматывать из него душу?

Он хотел чем-нибудь помочь этому человеку. Шартран знал, как опасно, когда человек, стоящий рядом с ним на линии огня, вдруг начинает сдавать. Именно это случилось с Деклерком.

16.15

Северо-Ванкуверское отделение КККП было заполнено мужчинами и женщинами в мундирах из красной саржи.

На мужчинах были тяжелые красные куртки со стоячими воротниками, стетсоновские шляпы, белые брюки и верховые сапоги со шпорами.

На женщинах – куртки, свитера с закрытым воротом и длинные синие юбки. Все носили перчатки. У некоторых на рукавах были знаки их службы: собаководы, музыканты, барабанщики. У некоторых на груди поблескивали медали и почетные знаки.

Ни для кого не было секретом, что инспектор Макдугалл чрезвычайно горд своей службой в КККП и ожидает того же от всех своих подчиненных. Поэтому он и велел им надеть парадную форму.

– Отлично, – сказал он теперь. – Те, кто идет, могут строиться в колонну по пять. Те, кто остается, пусть сторожат укрепление и надеются на удачу в следующий раз.

Они уже собирались разойтись, когда подбежал взволнованный диспетчер.

– Плохие новости, инспектор. Еще один труп.

Макдугалл застыл, переваривая новость. Потом спросил:

– Здесь? В нашей юрисдикции?

– Похоже, что так. На горе Сеймур. Обнаружен лыжниками сорок пять минут назад.

'О Боже! – подумал Макдугалл. – Неужели еще раз?'

Он поднял руку, призывая собравшихся к молчанию.

– Ладно, идите!

16.18

– Ух ты, – сказала Женевьева, заглядывая в дверь. – Теперь я понимаю, почему женщины наряжаются в форму. – Деклерк, отвернувшись от зеркала, слабо улыбнулся:

– При нынешней ситуации скоро у нас будет больше женщин в форме, чем мужчин.

– Надеюсь, ты не влюбишься в кого-нибудь из них?

– Нет, – сказал он, и тут зазвонил телефон.

Они вместе прошли в комнату, и Деклерк взял трубку.

Тут же лицо его вытянулось. Женевьева увидела, как он сгорбился и весь будто сжался. Она инстинктивно поняла, что случилось. «О Господи, только не это». Деклерк положил трубку.

– Не жди меня, – сказал он.

16.53

Когда Шартран прибыл к месту убийства, там было уже полно полицейских в парадной форме. Он никогда еще не видел на месте происшествия столько людей в красной сарже. «Кажется, будто перенесся в прошлое», – подумал он.

Роберт Деклерк поднялся с колен.

– Плохо дело, – сказал он.

Инспектора Макдугалла даже больше разозлило то, что на этот раз в убийстве отсутствовал сексуальный элемент. Он увидел в растерзанном трупе Наташи Уилкс одно только чистое насилие.

Женщина лежала, раскинув ноги, в снегу в ярде от берега реки. Один ботинок с лыжей все еще был у нее на ноге, второй валялся в нескольких футах от нее. Одежда в нижней части тела была изрезана ножом. Волосы на лобке покрылись слоем льда и замерзшей крови. Через грудь шел длинный разрез, но больше всего крови вылилось не из него, а из горла. Ручейки крови до сих пор продолжали стекать в реку Сеймур.

Глядя, как Авакумович подбирает то, что заменяло женщине голову, Макдугалл подумал: «Деклерк совсем плохо выглядит».

16.55

Прежде чем взять кружку, Джозеф Авакумович натянул хирургические перчатки. Кружка стояла в снегу в центре лужи крови, натекшей из жил Наташи Уилкс. Осторожно, чтобы не стереть отпечатки, ученый встал.

На кружке, сделанной из хорошего белого фаянса, красовалось лицо У.С. Филдса – этого отъявленного алкоголика и мизантропа. На его красном носу была наклеена вырезанная из газеты надпись. Одно слово: «Роберт».

Когда Авакумович перевернул кружку, Шартран, Деклерк и Макдугалл увидели на ее донышке изречение: 'Не давай кружке отдыха'.

16.56