– Их не оказалось на месте.

Повисло тягостное молчание, и Ракстроу торопливо добавил:

– Это Хорек. Он нас надул.

– Полегче.

– Я нашел гору, озеро – все, как договорились. Проверил каждый куст, но там ничего не было.

– Говорю тебе, полегче. Он знает, как делать дела. Подожди немного, и он сам тебя найдет.

– Люди ждут.

– Дай ему хотя бы день.

– Мне некогда...

– Ты подождешь! – отрезал голос. – Он твой брат!

Трубку положили, и Скарлетт со Спэн слышали теперь только тяжелое дыхание Ракстроу. Потом он тоже повесил трубку, и они сняли наушники.

– Почему он говорит так свободно? – спросил Скарлетт. – Он же знает, что мы за ним следим.

– Весь секрет в том, – улыбнулся Типпл, – что он думает, что мы его не слышим. Он знает, что телефоны в доме и в студии могут прослушиваться, но он звонил из подвала соседнего дома. Там у него устроен маленький кабинет с телефоном, и он думает, что мы об этом не знаем.

– А как вы его вычислили?

– Элементарно. Это я придумал установить 'клопов' и в подвале. Жулики почему-то любят вести переговоры под землей. Там мы ничего не нашли, но записали звук открываемой двери. Потом как-то ночью проникли туда и нашли потайной ход за стереоаппаратурой.

– Неплохо.

– А-а, ерунда, – Типпл прошелся по комнате и указал на один из стеллажей. – Видите эти двадцать магнитофонов? Они работают с серьезным клиентом.

– А кто он? Какой-нибудь китаец?

– Да нет, один ловкий адвокат.

В этот момент магнитофон вдруг щелкнул и заработал, но почти сразу же остановился.

– Он что, передумал? – спросила Спэн.

– Нет, это звонят ему. Обычная система – звонок поступает в студию, а в подвале у Ракстроу загорается лампочка. Если тот, кто звонит, знает, в чем дело, он перезванивает через пять минут.

Действительно, через несколько минут магнитофон заработал снова. Они услышали звонок, а следом – голос Ракстроу.

– Это я, – сказал он.

– А это я, – ответил голос Джона Линкольна Харди.

– Где тебя черти носят?

– Слушай, за парнем в Спокане, который принял груз, увязался хвост. Боюсь, что они из ФБР.

'Так оно и есть, – подумала Спэн. – Уэнтворт попытался нас надуть'.

Очевидно, Харди вернулся из Калгари обратно в Штаты и попытался связаться с получателем масок. Потом он должен был вывезти груз и спрятать его в горах близ озера, возле самой границы. После этого Хорек вернулся бы в Канаду, а Ракстроу забрал бы груз на самолете. Все это испортил Уэнтворт своей дурацкой спешкой.

– Не вздумай соваться сюда, – предупредил Ракстроу.

– Да знаю я!

– Повторяю: ни в коем случае сюда не суйся. Ты знаешь, где залечь.

– Ага, – сказал Джон Линкольн Харди, и телефон отрубился.

15.30

Куда вы идете, когда вы расстроены и хотите спокойно подумать?

Франсуа Шартран был расстроен, когда вышел из отеля и направился на набережную у Стэнли-парка. Он медленно прохаживался на зябком осеннем ветру, подняв воротник, глядя на рыбачивших на пристани стариков, на целующихся над зеркалом лужи влюбленных, на старушку, кормящую чаек.

Сухие листья падали с деревьев ему под ноги, и он слышал их шелест.

Наконец Шартран сел на скамейку и задумался. Он думал о Деклерке и о своей вине перед ним. Теперь он чувствовал, что зря снова пригласил суперинтенданта на работу. Он не понял, что трещины в душе могут оказаться такими глубокими, что не зарастут и через двадцать лет.

Так что же мне делать?

Отправить Роберта в отставку и тем навсегда подорвать его уверенность в себе?