– Нет!

«Они такие мягкие и длинные. И черные, черные, как ночь».

– Мама, что тебе от меня надо? Почему ты не оставишь меня в покое?

«Потому что я люблю тебя, Спарки».

– Нет, не любишь. Ты заставляешь меня делать ужасные вещи.

«Не бывает радости без боли».

– Но я не хочу делать это!

«Ты сделаешь все, что я скажу».

– Нет!

«Да».

– Нет!

«Тогда послушай».

Молчание.

«До меня они не доберутся. Это тебя посадят в клетку, как зверя, и скажут, что ты сошел с ума. Никто тебе не поверит».

– Я найду другую женщину.

'Чушь, Спарки. Мы оба знаем, что я – твоя единственная любовь'.

– Я ненавижу тебя, мама! Ты меня слышишь? Ненавижу, ненавижу... а-а-а!

«Так ты сделаешь то, что я хочу?»

– Нет, мама, прошу тебя, не надо!

«Сделай это еще раз. Просто чтобы убедиться».

– Мама, не надо! Это так больно.

«Ну, давай спускайся же».

– Иду, мама. Я иду.

«Давай, Спарки. Спустись и расчеши мои волосы, и тебе сразу станет легче. Скажи, что ты любишь меня».

– Да. Я люблю тебя, мама, люблю, проклятая сука!

5.43

К восходу Наташа Уилкс уже была готова. С чашкой кофе в руке она смотрела в окно домика, как над горизонтом поднимается оранжевый край солнца. Потом она надела парку, натянула перчатки и вышла наружу.

Ее лыжи так же стояли у стены, только за ночь их припорошило снегом. Почистив их, она несколько минут постояла, глядя на гору Сеймур и на просыпающийся город внизу. 'Бедняги, – подумала она, – опять на работу'. Потом она вспомнила, что сегодня выходной, День Памяти. Это ее огорчило – опять в горах будет полно людей.

Таша Уилкс ощущала подъем сил. Жизнь ее шла прекрасно.

Смазав лыжи синим кремом 'Свикс', она надела их. Снега выпало много уже в ноябре, и сезон предвиделся отличный. Она заправила черные волосы под шапочку, взяла в руки бамбуковые палки и выехала на лыжню.

«Хоть немного покатаюсь одна», – думала она.

В двадцать семь Наташа уже была одним из ведущих кинокритиков города. Она получила дипломы искусствоведа в Лондоне и Нью-Йорке. Работа ее заключалась в том, что пару часов в день она смотрела кино, потом писала статьи и отправляла их в газеты. Не удовлетворившись этой работой, только вчера она сдала в печать первый любовный роман.

К 6.25 она уже вспотела и остановилась на склоне в пятнадцати футах над рекой Сеймур. Внизу текла холодная чистая струя воды, при виде которой женщине захотелось пить. Она достала из рюкзака термос и налила себе горячего какао.

Сперва она не заметила лыжника, выехавшего из-за склона. Это случилось, только когда он был уже в тридцати футах от нее. Подняв глаза, Наташа увидела, что его лицо закрыто вязаной маской. Странно – было еще не так холодно. Она видела только три отверстия для глаз и рта.

Когда лыжник был уже в семи ярдах, Наташа допила какао и закрутила крышку термоса. Когда он был в трех ярдах, она положила термос в рюкзак.

Потом она поняла, что лыжник не собирается сворачивать и сейчас налетит на нее.

'Вот осел', – подумала Наташа Уилкс и уже открыла рот, чтобы крикнуть 'Куда вас несет?' – когда сильный удар бросил ее на землю.

Очнулась она внизу, у самого берега реки. Голова гудела, и она даже не почувствовала, как нож разрезает ей штаны.