ярость вспыхнула в сердце. Подскочив к середине лестницы, он изо всех сил принялся рубить ее.

Лестница была сработана на совесть, может даже и чужеземными мастерами, к тому же обита железными полосами, а топорик бойца невелик да и выщерблен. Но Крашенинников с такой злобой врубился в лестницу, что щепа брызнула во все стороны, словно рой разгневанных пчел.

Чтобы сподручнее было рубить, Иван вскочил на лестницу. И рубил, рубил ее, словно живого врага, позабыв обо всем на свете.

Смельчака наконец заметили. Откуда–то сбоку к нему метнулся огромный детина с побелевшими от ярости глазами. Он что–то кричал на шипящем языке и сжимал пудовые кулачищи. В одном из них тускло сверкнул нож.

Соскакивая ему навстречу, Иван запнулся о перекладину почти перерубленной лестницы и выронил топорик, который отлетел далеко прочь.

Нападающий ухмыльнулся и носком сапога отбросил оружие врага еще дальше.

Ивану оставалось надеяться на собственные силы да ловкость. Мог он и убежать — враг бы его едва ли догнал, — однако эта мысль и в голову ему не пришла.

Противник приближался медленно, выбирая момент, чтобы нанести удар наверняка. Но и Крашенинников был начеку. Далеко позади ему почудился голос Аникея, пробившийся сквозь гомон битвы, но он понимал, что оглядываться нельзя.

Со стороны соперники напоминали двух бойцовых кочетов, топчущихся по кругу. Поляку никак не удавалось применить нож, настолько ловко увертывался Иван.

В одно из мгновений враг коротко замахнулся, метя в грудь Ивана, но тот нырком ушел в сторону, и лезвие рассекло воздух. Улучив момент и быстро оглянувшись, Крашенинников убедился, что помощи ждать неоткуда: сотоварищи рубились далеко. И Аникея не видать…

Резким взмахом ножа противник задел его плечо, по руке побежала кровь.

— Сдавайся, скотина! — завопил поляк.

Тут Иван применил прием, который хорошо звал. Сделав вид, что падает, он в последний момент схватил противника за кисть руки, которая сжимала нож, и рванул врага на себя. Рука противника хрустнула, он взвыл от боли и рухнул на колени, но тут же вскочил с удесятеренной яростью. Через какое–то время можно было подвести первый итог поединка: Иван был ловчее, но враг превосходил его в силе. А тут еще начало неметь плечо.

Изловчившись, Крашенинникову удалось ударом ноги вышибить нож у поляка. Тогда тот начал молотить руками, словно оглоблями, и некоторые удары достигали цели.

Ивану казалось, что бой длится целую вечность, хотя прошло лишь несколько минут.

— Эге, вот где идет настоящий бой за Московию! — послышался сзади насмешливый голос. Это подошла группа из нескольких поляков, вооруженных бердышами и ножами. Они начали растягиваться, окружая место схватки.

Еще оставался узкий проход, чтобы попытаться убежать, пробиться к своим. Но нет, лучше погибнуть, чем покинуть поле боя.

Круг замкнулся. Враги начали медленно сближаться. В этот момент издалека донесся звук барабана — сигнал к возвращению в крепость тех, кто участвовал в вылазке. Потом ворота захлопнутся, и Иван останется один в стане врагов…

Среди стихающего вдали шума битвы Крашенинникову снова почудился голос Аникея, только гораздо ближе. Вскоре показался Багров. Он спешил на помощь приятелю, перескакивая через тела убитых и воинственно размахивая коротким копьецом.

— Держись, Ваня! — издали прокричал Аникей, беря копье наперевес. — Сейчас подмогну!

— Беги отсюда! — крикнул в ответ Крашенинников, продолжая увертываться от поляка. — Ворота захлопнут!

Аникей на бегу только бородой мотнул: мол, глупости не болтай!..

Пока Багров бежал, ситуация успела резко измениться: удачным приемом Ивану удалось свалить наземь грозного противника. Враги, стоящие вокруг, почему–то медлили вступить в борьбу. Упорство русского, который продолжал поединок в безнадежном положении, им было непонятно.

— А, еще одна пташка в клетку прилетела. Добро пожаловать! — осклабился горбоносый литвин и посторонился, пропуская Аникея в круг.

Поляки явно забавлялись.

Иван и Аникей стали спиной друг к другу, чтобы держать круговую оборону. На несколько мгновений битва притихла — так на какое–то время сбрасывает пламя костер, в который подбросили новые сучья. Поверженный поляк, постанывая, поднялся на ноги.

Враги обменивались репликами.

— Возьмем живьем, — предложил кто–то.

— Живьем неплохо бы, — почесал горбоносый затылок. — Да получится ли? Эти московиты — сущие дьяволы, не одного смогут изувечить.

— А мы их камнями для начала немного прибьем, смирнее будут, — ухмыльнулся первый.

— Своих бы не задеть.

— А мы осторожно! Дичь, слава богу, никуда от нас не денется, — решил горбоносый. Видимо, он был тут старшим.

Враги начали собирать камни.

Горбоносый прицелился в голову Ивану и умело ответ руку с увесистым камнем в сторону. Багров шепнул:

— Пригнись, браток!

Иван, однако, не шелохнулся, продолжая внимательно наблюдать за действиями горбоносого. И только когда тот метнул камень, Крашенинников неуловимым движением откачнулся в сторону, так что метательный снаряд пролетел мимо его уха. Сзади послышался вопль поляка, в которого угодил камень.

— Отменно! — заметил Иван, — Бей своих, чтобы чужие боялись.

— Недолго тебе прыгать, — прошипел горбоносый. У него был уже наготове другой камень. Второй его бросок оказался более метким — голыш угодил в колено Аникею.

Под радостные вопли поляков Багров, охнув, опустился на землю и выронил копье. Круг врагов сомкнулся еще теснее. Иван затравленно огляделся. Времени для принятия решения — он понимал — у него остается совсем немного, несколько жалких мгновений.

Обостренным взором Крашенинников заметил во вражьей цепи узкую брешь, которая образовалась, когда зашибленный поляк отбежал к обозу. Иван подхватил Аникея и ловким движением вскинул его на здоровое плечо.

Враги на миг растерялись от неожиданности. Этого оказалось достаточно, чтобы Иван со своей ношей выскользнул из вражеского кольца.

— Держи, держи его! — послышалось сзади. Вслед им полетели комья грязи, камни. Враги попытались догнать Ивана, но где там! Он несся как ветер, несмотря на тяжелую ношу, и только мутная дождевая жижа брызгала фонтанами из–под ног.

Враги поотстали, продолжая швырять камни, и один достиг цели: он ударил в затылок, да так, что у Крашенинникова в глазах потемнело. Тем не менее он бежал, как никогда еще не бегал в жизни. Всю свою силу и волю вложил он в этот бег.

Вдали замаячили крепостные ворота, куда втягивались остатки участников вылазки. Размозженное колено Аникея сильно кровоточило. В какой–то момент тело его обмякло, и Иван понял — друг потерял сознание.

Впереди показалась яма, вырытая осаждающими, и в тот же момент крепостные ворота начали медленно затворяться. Враги ожесточенно сражались с арьергардом русских, пытаясь на их плечах ворваться в монастырь.

Яма приближалась с каждым прыжком. Бросив на нее взгляд, Крашенинников понял, зачем ее выкопали: на дне белели установленные торчком остро отесанные колья. Очевидно, поляки, предполагая возможность вылазки защитников крепости, решили сделать ловушку, волчью яму, но не успели ее закончить — покрыть сверху тонкими жердинами и дерном.