До сих пор в российских СМИ повторяются «исторические» примеры легендарных садистов-сотрудников ВЧК, которые раздавливали пытаемым половые органы, вышибали мозговое вещество из черепов и т.п. Вероятнее всего, прототипы таких героев этих устойчивых мифов реально вполне могли быть: шла жестокая, кровавая гражданская война, где ни одна из воюющих сторон (а их было больше чем две) не соблюдала никаких правил ведения войны и массовая обоюдность жестокость стала нормой: контрразведки армий белых мало чем уступали методам работы ВЧК. Кроме того, первые годы в службу госбезопасности Советской России призывались люди по преимуществу по политическим взглядам с опытом партийной работы. Что привело к определенной концентрации в этой карательной структуре политкаторжан, партфункционеров множества национальностей, включая экзотические. Профессионального отбора по деловым показателям и личным качествам не было. Что и привело к появлению в рядах ВЧК людей с отклонениями от психической нормы. Спустя примерно полтора десятилетия практически все они были расстреляны собственными сотрудниками.

Спецслужбы и правоохранительные, полицейские структуры — не единственные, кого принято обвинять в жестоких пытках, убийствах подозреваемых в совершении преступлений. Есть ситуации похуже: в России, к примеру, только за истекшее десятилетие структуры разнообразной оргпреступности запытали, забили насмерть, расстреляли людей в сотни, если не в тысячи раз больше, нежели чем все спецслужбы и правоохранители вместе взятые. В мире подобная практика немногим отличается от того, что происходило и продолжает иметь место в нашей стране. В лучшую сторону здесь отличается разве что Япония, Германия, Англия да еще 2-3 «цивилизованных» страны. Сравнительной статистики подобного рода с достаточной достоверностью никто не ведет: людей в мире множество и становится все больше — не принято в нашей цивилизации стремится к снижению человеческих потерь. Ныне даже совсем наоборот — стараются как можно интенсивнее запустить алкогольно — наркотические деградационно-выморочные циклы. Что удается, как правило, с громадным успехом. Прежде всего, в странах западной цивилизации. И здесь «пальма первенства» принадлежит уже не организованной преступности: ежегодно в России даже по официальной статистике погибает от отравления ядовитым алкоголем, производимым ныне кем угодно, более 40 тысяч людей в год — больше, чем во всех преступлениях. Кроме этого, по мнению медиков, по той же причине обретают тяжелейшие заболевания еще 700-800 тысяч человек. Даже близко к этим цифрам не в состоянии ныне подойти никакая репрессивная практика спецслужб.

А ведь еще индустрия изготовления и сбыта наркотиков приносит такое же количество смертей и увечий, но только среди молодежи, которая, в свою очередь, до своей кончины успевает покуролесить и перебить изрядное число людей с целью добычи денег на дозу.

Пожалуй, даже больше, чем у правоохранителей, «вклад» в общее число смертей неестественного порядка у корпорации врачей из-за профессиональных ошибок, вреда от никудышного лечения. Здесь тоже спецслужбы со своими «зверствами» — только школяры. В сотни и тысячи раз больше людей гибнет в автокатастрофах, на пожарах, тонет, еще больше — вешается. Но пугаться люди по-прежнему предпочитают жертвам спецслужб. А еще больше — пугать других.

Тому есть вполне понятные причины: если во всех иных ситуациях человек становится жертвой по преимущественно случайному стечению трагических обстоятельств, то в случае со спецслужбами жертва выступает в роли дичи, которую осознанно выслеживают и преследуют. И самое существенное — «дичь» хорошо осознает происходящее. Что давит на психику постоянно, часто невыносимо, превращаясь для многих в пытку. В точном соответствии с давно известным законом социальной психологии: «Мысль о грядущем действии гнетет больше самого действия».

Есть и иные объяснения этого феномена: в ситуациях со спецслужбами жертвами становятся люди в известной мере значимые, с обширным набором социальных связей, что, естественно, вызывает изрядный общественный резонанс, появляются публикации, значительно переживающие иногда своих авторов и события, которые тиражируются на самый фантастический, произвольный манер в памяти последующих поколений. Если же политическая жертва спецслужб стала таковой в результате доносов, иных провокаций — ореол мученика, возникающий при этом, многократно усиливает эффект. Притом, что сколь-угодно многочисленные жертвы войны ли, голода ли, бунтов ли или организованной преступности среди обычного населения, у большинства из которых по смерти остается скромненький крестик с тире между датами, не привлекают к себе почти никакого внимания. Хотя по любым религиозным канонам социальный статус невинно убиенных значения никакого не имеет. Но оценки Судьбы и людей никогда не совпадали. А человеческие оценки, как и историческая память о них — во многом лживы, лукавы, корыстно измышлены, и только в своей незначительной части некоторым образом справедливы. Потому-то мифы — страшилки, как и страшные сказки, часто непроницаемой завесой густо окутывают реальные исторические события прошлого. Но, как и в судьбе иных людей бывают случаи сумасбродств, болезней, впаданий в загулы, запои, иные куражи, так и в «биографии» спецслужб возможны периоды, когда «отклонения» в их деятельности от прописанных функций превышает все допустимые, приемлемые нормы.

Как правило, это очень короткие периоды в сравнении с продолжительностью существования той или иной спецслужбы, но запоминаются они надолго и окрашивают в свои зловещие тона деятельность спецслужб даже в их относительно «мирные», спокойные периоды.

Так, НКВД в своем «первозданном» виде функционировал чуть более 15 лет. Впечатление же о его работе в той бурный период «классовых разборок» в стране победившей «диктатуры пролетариата», запечатленные в громадном объеме художественной, публицистической, мемуарной литературы, кинематографе свежи и спустя долгие десятилетия, совершенно затеняя поистине героическую борьбу сотрудников служб безопасности с бандитизмом, разгулом преступности военных и послевоенных лет.

Причем, периоды всех наиболее памятных отклонений в деятельности НКВД, ВЧК, ОГПУ тех лет всегда точно совпадали с «отклонениями в развитии» всего общества того времени, либо его наиболее влиятельных социальных групп.

И если в недавних девяностых годах появилась повальная практика «крышевания» сотрудников и руководителей правоохранительных органов, то не обошло это явление, естественно, и спецслужбы, традиционно связанные в своей деятельности со всеми правоохранительными структурами. Отдельные, наиболее «впечатляющие» эпизоды этого ненормального, «сопутствующего промысла» завершились уголовными делами, стали известны широкой общественности страны.