продолжать этот разговор. Надеюсь вскоре увидеть вас в более подходящих обстоятельствах. Пока же — arivederci.[35]

Голова исчезла, и мелодия снова взмыла в сумерки к верхушкам деревьев и галдящим грачам.

Мистер Солтер повернул ручку двери, и она открылась. Никогда в жизни он не входил сам в чужой дом. Впервые совершив этот поступок, он очутился в вестибюле, по которому были раскиданы ракетки, пальто, куртки и велосипеды. Сбоку стояло чучело медведя. За ним через стеклянные двери был виден холл. Угасающим взором мистер Солтер успел заметить расходящуюся надвое лестницу, мраморный, без ковра, пол в черно-белую клетку, островки мебели и пальмы в кадках. Рядом со стеклянной дверью стояло маленькое кресло, в котором никто никогда не сидел. На него-то и упал мистер Солтер и был через двадцать минут обнаружен там матерью Уильяма, которая спустилась к ужину. Перед тем как отключиться от действительности, он, собрав остатки сил, снял туфли.

Некоторое время миссис Таппок с неодобрением рассматривала его, а затем направилась в гостиную. Это был один из немногих дней, когда Джеймс был на ногах — она слышала, как он стучит в столовой серебряными приборами.

— Джеймс, — позвала она.

— Да, мадам.

— Приехал друг мистера Уильяма. Думаю, он хотел бы помыться.

— Да, мадам.

Мистер Солтер на самом деле не совсем лишился чувств. Смутно и как бы со стороны он сознавал, что его разглядывает какая-то женщина. Теперь он наблюдал, как к нему медленно приближается Джеймс.

— Ужин скоро будет подан, сэр. Позвольте мне проводить вас в вашу комнату.

В какой-то момент мистеру Солтеру показалось, что он уже никогда не сможет пошевелиться. Затем он с огромным трудом встал и посмотрел на валявшиеся на полу туфли. Джеймс тоже на них посмотрел. Оба не в состоянии были нагнуться и понимали друг друга. Мистер Солтер пошел за дворецким наверх в носках.

— К сожалению, ваш багаж еще не прибыл, сэр. Трое наших работников его сейчас откапывают.

— Откапывают?!

— Весьма усердно, сэр. Его засыпало шлаком во время аварии.

— Аварии?

— Да, сэр. Грузовик, который вез его со станции, попал в аварию по вине неопытного водителя. При въезде во двор машина перевернулась.

— Водитель жив?

— Пока да, сэр. Вот ваша комната.

На туалетном столике Присциллы горела керосиновая лампа, вокруг которой роились мошки и осенние жуки. Лампа освещала уютную девичью комнату. Кроме ночной рубашки и губки, все оставалось на своих местах. Мистеру Солтеру трудно было себе представить, что он будет ночевать здесь. На полках стояли фарфоровые фигурки животных, а также оленьи и лошадиные копыта, лисьи хвосты, лапки выдр и другие охотничьи трофеи. Из-под кровати доносилось тяжелое, астматическое кряхтение.

— Мисс Присцилла надеется, что вас не затруднит присмотреть ночью за Амабель. Она совсем состарилась и не любит, когда ее носят с места на место. Амабель собака смирная. Если она ночью залает, советую вам накормить ее.

И Джеймс указал на два блюдца с молоком и мясным фаршем, стоявшие на столе и уже успевшие привлечь внимание мистера Солтера.

— Вам что-нибудь еще нужно, сэр?

— Нет, благодарю вас, — слабо отозвался мистер Солтер.

Джеймс вышел, тихо затворив дверь, которая так же тихо приоткрылась вновь, ибо замок давно был не в порядке.

Мистер Солтер налил теплой воды в хорошенький цветастый тазик на подставке.

Вернулся Джеймс.

— Я забыл сообщить вам, сэр, что туалет на этом этаже неисправен. Джентльмены пользуются туалетом напротив библиотеки.

— Благодарю вас.

Джеймс повторил пантомиму с дверью.

Няня Гренджер всегда спускалась в гостиную первой. Ужин полагалось подавать в четверть девятого, и за пятнадцать лет она не опоздала ни на минуту. Когда появилась миссис Таппок, она уже сидела в гостиной и шила коврик авангардистской расцветки. Отдав распоряжения Джеймсу, миссис Таппок улыбнулась и спросила:

— Как сегодня ваша пациентка, няня Гренджер?

И та ответила, как ежевечерне отвечала пятнадцать лет:

— Немного не в духе.

— Да, — сказала миссис Таппок, — по вечерам она часто бывает не в духе.

Женщины сидели в молчании. Няня Гренджер терзала пунцовый кусочек шерсти. Миссис Таппок читала журнал по садоводству, на который была подписана. Свои опасения она высказала вслух, только когда появилась леди Трилби.

— Мальчики опаздывают, — сказала леди Трилби.

— Тетя Агнесса, приехал друг Уильяма — в весьма подозрительном состоянии, — многозначительно сказала миссис Таппок.

— Знаю. Я видела, как он шел по аллее. Шатался, как былинка в поле.

— Он заснул прямо в вестибюле, в кресле.

— Это лучшее, что он мог сделать.

— Вы хотите сказать… Вы не думаете, что он?..

— Пьян в стельку, — ответила тетя Агнесса. — На нем это было написано.

Няня Гренджер осуждающе прищелкнула языком.

— Хорошо, что Присциллы нет. Что нам делать?

— Мальчики с ним разберутся.

— А вот и Теодор. Надо его предупредить. Теодор, приехал друг Уильяма из Лондона, и мы с тетей Агнессой подозреваем, что он не совсем трезв.

— Да ну? — завистливо протянул дядя Теодор. — Впрочем, раз ты так считаешь, значит, он действительно пьян. Я разговаривал с ним из окна. Он колотил в дверь как безумный.

— Что же теперь будет?

— Он протрезвеет, — с глубочайшей уверенностью сказал дядя Теодор.

К ним присоединился дядя Родерик.

— Послушай-ка, Род, этот журналист, приятель Уильяма, здорово навеселе.

— Кошмар. Он будет с нами ужинать?

— Нужно проследить, чтобы ему ни в коем случае не давали больше пить.

— Да. Я скажу Джеймсу.

К семейному кругу присоединился и дядя Бернар.

— Добрый вечер, добрый вечер, — галантно произнес он, — я, наверное, последний?

— Бернар, нам нужно кое-что тебе сообщить.

— Нет, это мне нужно кое-что вам сообщить. Две минуты назад, когда я сидел в библиотеке, туда ввалился грязный человек без туфель, в носках.

— Он был подшофе?

— Не знаю… а впрочем, пожалуй, да.

— Это друг Уильяма.

— Только бы он ничего не натворил! Где Уильям?