— Не.
— Не видите?
— Этот луг не Уэстмейкотов. Уэстмейкот его продал.
— Продал! Господи! Кому же?
— Кто его знает. Приехал какой-то из Лондона, остановился в «Брейкхерсте». Слыхать, немалые деньги за этот луг отвалил.
— Да на что ж он ему понадобился?
— Кто его знает, а только вроде надумал дом себе строить.
Оправившись от первого потрясения, мистер Меткаф приготовился было действовать — мгновение поколебался: не ринуться ли вниз, бросить вызов врагу на его же территории, но решил: нет, не стоит, сейчас требуется осмотрительность. Надо посоветоваться следи Пибери.
До ее дома было три четверти мили; обсаженная кустами дорога вела мимо ворот, через которые можно было пройти на луг Уэстмейкота; и мистеру Меткафу уже виделось, как в скором времени на месте этих шатких ворот и глубокой, истоптанной коровами грязи появятся кусты золотистой бирючины и красный гравий. Над живой изгородью словно уже мелькали головы чужаков, на них были торжественные черные городские шляпы. Мистер Меткаф печально прошел мимо.
Леди Пибери сидела в малой гостиной и читала роман; с детства ей внушали, что благородной даме с утра читать романы негоже, и потому сейчас она все же чувствовала себя немножко виноватой. Она украдкой сунула книгу под подушку и поднялась навстречу Меткафу.
— А я как раз собиралась выйти, — сказала она.
Меткафу было не до учтивости.
— У меня ужасные новости, леди Пибери, — начал он без предисловий.
— О Господи! Неужто у бедняги Кратуэла опять недоразумения с бойскаутским счетом?
— Нет. То есть да, опять не сходится на четыре пенса, только на этот раз они лишние, а это еще хуже. Но я к вам по другому делу. Под угрозой вся наша жизнь. На лугу Уэстмейкота собираются строить. — Коротко, но с чувством он рассказал леди Пибери о том, что видел.
Она слушала серьезно, сумрачно. Меткаф кончил, и в маленькой гостиной воцарилась тишина, только шесть разных часов невозмутимо тикали среди обитой кретоном мебели и горшков с азалиями.
— Уэстмейкот поступил очень дурно, — сказала наконец леди Пибери.
— По-моему, его нельзя осуждать.
— А я осуждаю, мистер Меткаф, сурово осуждаю. Просто не могу его понять. И ведь казался таким приличным человеком… Я даже думала сделать его жену секретарем нашего Дамского кружка. Он должен был прежде посоветоваться с нами. Ведь окна моей спальни выходят прямо на этот луг. Никогда не могла понять, почему вы сами не купили эту землю.
Луг сдавался в аренду за три фунта восемнадцать шиллингов, а просили за него сто семьдесят фунтов да плюс церковная десятина и налог на доход с недвижимости. Леди Пибери все это прекрасно знала.
— Когда он продавался, его любой из нас мог купить, — довольно резко ответил Меткаф.
— Он всегда шел заодно с вашим домом.
Мистер Меткаф понял: еще немножко, и она скажет, что это он, Меткаф, поступил очень дурно, а ведь всегда казался таким приличным человеком.
И в самом деле, мысль ее работала именно в этом направлении.
— А знаете, вам еще сейчас не поздно его перекупить, — сказала она.
— Нам всем грозит та же беда, — возразил мистер Меткаф. — По-моему, надо действовать сообща. Ходж, когда прослышит про это, тоже не очень-то обрадуется.
Полковник Ходж прослышал и, конечно, не очень-то обрадовался. Когда мистер Меткаф вернулся домой, тот его уже поджидал.
— Слыхали, что натворил этот негодяй Уэстмейкот?
— Да, — устало ответил Меткаф, — слышал.
Беседа с леди Пибери прошла не совсем так, как он надеялся. Эта дама вовсе не жаждала действовать.
— Продал свой луг каким-то спекулянтам-подрядчикам.
— Да, я слышал.
— Странное дело, а я всегда думал, что этот луг ваш.
— Нет, не мой.
— Он всегда шел заодно с домом.
— Знаю, только мне он был ни к чему.
— Ну вот, а теперь все мы попали в переделку. Как вы думаете, они продадут его вам обратно?
— Еще вопрос, хочу ли я его покупать. Они, наверно, запросят за него как за участок под застройку — семьдесят, а то и восемьдесят фунтов за акр.
— Может, и побольше. Но помилуйте, приятель, неужели это вас остановит! Вы только подумайте, если у вас перед окнами вырастет целый дачный поселок, вашему дому будет грош цена.
— Ну-ну, Ходж, с чего вы взяли, что они понастроят дач?
— Не дачи, так виллы. Уж не собираетесь ли вы стать на сторону этих молодчиков?
— Нет, конечно. Что бы они тут ни построили, нам всем придется несладко. Я уверен, на них можно найти управу. Существует Общество защиты сельской Англии. Им это, наверно, будет небезразлично. Можно бы подать жалобу в Совет графства. Написать в газеты, обратиться в Отдел надзора за строительством. Главное — нам надо держаться всем заодно.
— Ну да, много от этого будет толку. Забыли, сколько всего сейчас строят в Метбери?
Мистер Меткаф вспомнил и содрогнулся.
— По-моему, это один из тех случаев, когда все решают деньги. Вы не пробовали прощупать леди Пибери?
Впервые за время знакомства мистер Меткаф почувствовал, что полковник Ходж может быть грубоват.
— Пробовал. Она, понятно, весьма озабочена.
— Этот луг всегда назывался «Нижняя Хандра», — сказал полковник, возвратясь к своему прежнему, вдвойне оскорбительному ходу мысли. — Так что, в сущности, это не ее забота.
— Это наша общая забота, — возразил Меткаф.
— Не понимаю, чего вы ждете, скажем, от меня, — сказал полковник Ходж. — Мое положение вам известно. А всему виной наш священник — каждое воскресенье проповедует большевизм.
— Нам надо собраться и все обсудить.
— За этим дело не станет. Ближайшие месяца три у нас только и разговору будет что про это строительство.
Сильней всего грозная весть расстроила Хорнбимов. Они услыхали ее от поденщицы, которая дважды в неделю приходила из деревни грабить их кладовую. По простоте душевной она думала — все городские джентльмены будут рады, что их полку прибыло; Хорнбима она по-прежнему считала горожанином, несмотря на его бороду и домотканую одежду, и потому с гордостью сообщила ему эту новость: вот, мол, обрадуется.
Обитателей Старой мельницы объяли тревога и уныние. Здесь не вспыхнул гнев, как в «Усадьбе», никто никого не осуждал, как в «Имении», никто не призывал к действию, как в «Поместье». Здесь воцарилась безысходная печаль. У миссис Хорнбим, которая лепила свои горшки и крынки, опустились руки.
