После нескольких смен перспективы фокус неожиданно становится стереоскопически четким. Девушка сидит за столом, подавшись к молодому человеку, который подносит огонек к ее сигарете. Трое или четверо других подходят и садятся за стол. Все они в вечерних платьях.

— Нет, Ада, это не комедия, это светская жизнь.

— Светская жизнь тоже иногда бывает комичной. Вот увидишь.

Девушка говорит, что ей нужно уйти.

— Адам, я должна. Мама думает, я пошла в театр с тобой и с твоей матерью. Не представляю, что произойдет, если она обнаружит, что меня нет дома.

Все оплачивают счета и расходятся.

— Слушай, Гледис, по-моему, он слегка перебрал, так ведь?

Герой с героиней уезжают в такси.

На середине Понт-стрит героиня останавливает машину.

— Адам, ближе подъезжать не надо. Леди Р. услышит.

— Доброй ночи, дорогая Имогена.

— Доброй ночи, Адам.

Она колеблется несколько секунд, потом целует его.

Адам уезжает в такси.

Крупным планом — Адам. Это молодой человек лет двадцати двух, чисто выбритый, с густыми черными волосами. Он выглядит таким печальным, что даже Ада расстраивается.

Может это быть смешным?

— Бестер Китон[1] иногда выглядит печальным — разве нет?

Ада успокаивается.

Бестер Китон выглядит печальным; Бестер Китон смешон. Адам выглядит печальным; Адам смешон. Что может быть яснее?

Такси останавливается, Адам расплачивается с водителем. Водитель желает ему доброй ночи, уезжает и скрывается в темноте. Адам отпирает парадную дверь.

По пути к лестнице он берет со стола в вестибюле письма — это два счета и приглашение на танцы.

Адам входит в свою комнату, раздевается, садится и с жалким видом смотрится в зеркало. Потом ложится в постель. Боится выключить свет, так как знает, что тогда комната завертится вокруг него; должно быть, думает об Имогене, пока не трезвеет.

Экран становится темнее. Комната начинает кружиться, потом останавливается. Темнеет все больше. Оркестр негромко играет первые такты песенки «Все любят мою девушку». Становится совсем темно.

Крупным планом героиня.

Крупным планом спящий герой.

Изображение исчезает.

Герой все еще спит. Электрический свет по-прежнему не погашен.

Входит неприятного вида служанка, выключает свет, поднимает шторы.

Адам просыпается.

— Доброе утро, Парсонс.

— Доброе утро, сэр.

— Ванная свободна?

— Кажется, мисс Джейн только что пошла туда.

Служанка поднимает с пола вечернюю одежду Адама.

Адам снова ложится и размышляет над вопросом, не умываться или не занять хорошего места в студии.

Мисс Джейн в ванной.

Адам решает встать.

Утомленный, но не желающий спать Адам одевается. Спускается к завтраку.

— Гледис, это не может быть светской жизнью, они не едят грейпфруты.

— И дом очень маленький.

— И дворецкого нет.

— Смотри, вот его маленькая старая матушка. В конце она исправит его. Вот увидишь.

— Да и одежда совсем не модная, вот что я скажу.

— Ну, если это не комедия, и не убийство, и не светская жизнь, то что?

— Может, еще будет убийство.

— По-моему, это дурость, вот что я скажу.

— Смотри-смотри, он получил приглашение на танцы от графини.

— Не понимаю я этой картины.

Приглашение от графини.

— Ада, там даже корона пэров.

Маленькая старая матушка наливает Адаму чаю и говорит, что прочла в утреннем выпуске «Таймс» о смерти его друга; когда он попил чаю и поел рыбы, выпроваживает его из дома.

Адам подходит к перекрестку и садится в автобус. Видно, что это окрестности Риджентс-парка.

Продюсерам стоило немалых трудов создать нужную атмосферу. Когда Адам входит в студию на верхнем этаже, она уже заполнена студентами. Работа еще не началась, но идут оживленные приготовления. Молодая женщина в халате — больше похожая на хористку, чем на художницу, — сильно пачкается, очищая палитру; другая неподалеку устанавливает мольберт; третья чинит карандаш; четвертая курит сигарету в длинном мундштуке. Молодой человек, тоже в халате, держит рисунок на расстоянии вытянутой руки и хвалит его, чуть склонив набок голову; другой, со взъерошенными волосами, не соглашается с ним. Старый мистер Молтби, вдохновенный человек в старом шелковом халате, говорит плачущей студентке, что, если она пропустит еще одно занятие по композиции, он попросит ее оставить школу. Мисс Филбрик, секретарша, прерывает спор двух молодых людей, напоминает им, что оба не внесли плату за месяц обучения. Девушка, которая устанавливала мольберт, пытается одолжить немного фиксатива; девушка с длинным мундштуком идет ей навстречу. Мистер Молтби жалуется на твердость нынешнего древесного угля. Ну чем не Латинский квартал?

Декорации тоже добросовестно спланированы. Стены увешаны горшками, мисками и картинами — последние представляют собой главным образом серию обнаженных, полноватых женщин, которую юный мистер Молтби не смог продать. В дальнем конце над помостом висит очень темный скелет.

— Слушай, Гледис, мы увидим его натурщиц?

— Ну, Ада, ты даешь.

Адам входит и идет к доске, на которой висит план размещения мольбертов; девушка, которая одалживала фиксатив, подходит к нему, продолжая курить.

— ДАУЭР, РЯДОМ СО МНОЙ ЕСТЬ СВОБОДНОЕ МЕСТО, ПОШЛИ ТУДА.

Девушка крупным планом.

— Она влюблена в него.

Адам крупным планом.

— А он в нее нет. Так ведь, Ада?

Место, на которое указывает девушка, превосходное, во втором ряду; другое находится рядом с печью. Напротив этого места Адам пишет свои инициалы.

— ИЗВИНИ, СВЕТ С ТВОЕГО МЕСТА БЕСПОКОИТ МЕНЯ. ОЧЕНЬ МАЛО ТЕНЕЙ — ТЫ НЕ НАХОДИШЬ?

Девушка не обескуражена; она закуривает новую сигарету.

— Я ВИДЕЛА ТЕБЯ ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ В «ВАСИЛИСКЕ» — ТОЛЬКО ТЫ НЕ ВИДЕЛ МЕНЯ.