южного побережья Франции. Конечно, не мгновенно, с заходами в порты Великой Турции и Большой Албании для дозаправки батарей Ллейтона. А когда Новый Марсель все же встретит Брейгеля, его ждет новое перевоплощение, позволяющее беспрепятственно путешествовать по Европе.

О том, как Буньип встретится с заказчиком и доберется до Канады, он пока не думал совершенно. Всему свое время, как сказали бы мудрецы. А сейчас настало время мерно топать на запад, время от времени проверяя, нет ли погони.

За спиной, упакованный в непромокаемую пленку, покоился бубен, стоивший немало человеческих жизней. Пожалуй, Леон не будет делиться с Циклом подробностями его добычи. Человек в зеркальной маске наверняка упрекнет Буньипа за то, что тот не убрал свидетеля, пусть и ставшего его спасителем. Учитывая, что австралиец и сам ощущал по этому поводу легкое смущение, разговоров на заданную тему он не жаждал.

А вообще лишних вопросов он избежит без труда – слишком много хороших новостей и подарков удалось раздобыть, чтобы омрачать их обсуждение лишними деталями. Леон выполнил задание, собрал информацию и нашел очередную старинную вещь, в которых так нуждался патрон. Когда он расскажет Циклу о комбайне и его обитателях, а также о необычных переговорах сибиряков и китайцев, чувство смущения растает майским снегом. Вместе с воспоминаниями о странном чиновнике, невесть откуда оказавшемся в недружелюбных горах…

Буньип шагал вперед, почти не пользуясь режимом «сова», настолько успел привыкнуть к полумраку и мертвенному свету ярких осенних звезд. Совсем скоро за его спиной, поднимаясь из-за вершин, часть которых одета в сверкающие снежные колпаки, покажется солнце. Обогнет по дуге, заглянет в лицо, щедро приласкав австралийца и наполнив его глаза пляшущими сполохами, бессильными перед фильтрами «балалайки». Но это все завтра. А пока, упиваясь ночной прохладой, болотное чудовище запоминало мистическую, полную сумрачных тайн картину.

Когда за бортом заплещутся бездонные морские волны, а утлая турецкая посудина понесет его к руинам Стамбула, он достанет верный блокнот. Смежив веки и вспомнив мрачные краски ветреной горной ночи, Леон быстрыми штрихами карандаша перенесет на бумагу все величие приближающегося дня. В самом благородном из существующих – черно-белом стиле, насквозь пропахшем графитом.