По крышам уже мазнуло солнце, все выше и выше поднимавшееся над восточными вершинами.

– Ты опять слишком добр ко мне. – Старик улыбнулся, отчего по широкому безбородому лицу заскользили змеи морщин. – Балуешь подарками… Думаешь, если я живу в горах, мне и кушать нечего? Останешься к завтраку, и я угощу тебя замечательным юношей из горных равнин…

– Нет, Гэлле, благодарю тебя, – вежливо поклонился Гамба. – И как ты только можешь это есть?

– Пищу тела не выбирают, в отличие от пищи духа, – многозначительно ответил тот, обнажая крепкие белоснежные зубы. – Это жертва, такая же как крынка молока или козья нога. Времена непростые, знаешь это не хуже меня, сорванец. Жители окрестных деревень сами несут ее мне, и отказать в принятии подношения – оскорбить духов…

Мимо мужчин по тропинке прошагали рабы с коробками. Безвольные, лишенные души живые механизмы, с оглядкой на которых Цикл создавал собственную прислугу. Разница состояла лишь в том, что человек в зеркальной маске пользовался достижениями технологий, пока старик призывал мощь Традиции. Ничего, совсем скоро Гамба научится совмещать силы, и тогда…

– Ты хунган, – уводя разговор с неуютной темы, пожал плечами Витторио. – Тебе виднее…

– Не называй меня так, сорванец, я же просил, – нахмурился Гэлле.

– Прости… непостижимое вызывает во мне злость, а она толкает на недостойные поступки, – честно сознался Гамба, в подтверждение слов мягко сжав предплечье наставника.

Конечно, он знал, что Гэлле не любит, когда его именуют хунганом. Он оставался так называемым диким хунси, посвятив себя Традиции Иисуса Лоа без многочисленной паствы, храмов или свит священнослужителей мелкого ранга. Хотя на самом деле, и это также было известно Циклу, старик был бокором – настоящим dd в мире служителей Католического Вуду…

Они зашагали вслед рабам, лишенным души. Ветер рассвета завывал в скалистых трещинах, играл с побегами ковыля. Тряхнув ассоном, Гэлле лукаво покосился на гостя в красном плаще и необычной зеркальной личине.

– Ты добыл бубен хунганов из далекой страны, – сказал он. – Человек, ставший твоим врагом, помог тебе в этом…

Не спросил, а именно констатировал, и Витторио с трудом сдержал дрожь волнения.

– Возможно. Но он мне не враг – на задание я послал самого лучшего и преданного исполнителя… Ты что-то видел, Гэлле?

– Духи Лоа нашептали мне, что ты почти добился своего, мальчик…

Они добрались до хижины-умфро – личного храма отшельника, где рабы бокора составляли коробки на землю. Взмахом погремушки-ассона старик отослал их прочь, в удаленный дом для прислуги. Открыл дверь умфро, пробормотав короткую молитву, пригласил гостя за собой. Гамба, одними губами повторив заученные слова молитвы, перешагнул порог, с интересом осматриваясь.

Со времени его последнего визита ничего не изменилось. Поменялись миски с жертвенными кушаньями вокруг священных столбов-митанов. Да на алтаре добавилось икон с ликами святых, разноцветных кувшинов и глиняных бутылок, в которых томились души пленников. Еще Витторио заметил, что старик обновил кожу на ритуальных барабанах, стоявших у алтаря.

Свет давали десятки, если не сотни, разнокалиберных свечей, круглые сутки горевших по периметру круглого зала.

– Ты на верном пути, Витторио, – покивал седовласой головой Гэлле. – Духи восхищаются твоим упорством. Некоторые рекомендуют пустить тебе кровь, пока это не поздно… Но большая часть видит за тобой силу и большие свершения…

Сердце Гамбы вновь екнуло, он сглотнул комок. Казалось, взгляд старика проникает прямо сквозь забрало маски, внимательный и пытливый.

– Я собрал еще не все, – осипшим голосом ответил он бокору.

– А всего и не сумеешь… – Перебирая сваленные на алтарь свитки, опечатанные сургучом, Гэлле отмахнулся. – За долгую жизнь Земля повидала тысячи Традиций, сменявших одна другую, как времена года. Найти артефакты всех – задача непосильная. Даже тебе, сорванец… Да и кто знает, сработает ли наш план?

Он прекратил задумчиво ковыряться в свитках. Дотянулся до бутылки с ромом, стоявшей на дальнем краю алтаря. Откупорил, понюхал, в руке его волшебным образом появился мутный стакан. Старик плеснул, гостю не предлагая.

– Кто знает, какой из собранных предметов даст тебе силу под небом нового мира? – продолжал Гэлле, даже не поинтересовавшись причиной визита – ее духи Лоа нашептали старику еще до того, как «Колибри» присел на реактивную струю. – Сразу несколько? Или молчащими окажутся все? Мы с тобой похожи на слепых настройщиков сложнейшего музыкального инструмента. Настройщиков, не имеющих ни малейшего представления, что перед нами… Клавесин? Рояль? Семиструнная гитара? Голос какого из собранных тобой сокровищ отзовется в сердце чужого мира, вызовет резонанс, заставит расшифровать ноты и начать игру?

Он глотнул рома, поморщившись и улыбнувшись одновременно. Налил еще, поставил бутылку обратно на пестрый алтарь-педжи. Обошел митаны по часовой стрелке, что-то пробормотал, а затем снова обратился к Гамбе:

– Остановись, Витторио… Лучшее часто становится врагом хорошего. Пусть вольт, знать про который не пришел час, станет последней находкой. Я буду опечален, если такой хороший мальчик, как ты, проснется поутру и поймет, что ему уже восемьдесят лет… Большая часть которых потрачена на собирательство предметов старины… Мятежные духи шепчут, что теперь задачей должен стать поиск пути. – Он тряхнул погремушкой, заставив полую тыковку грозно зашелестеть. – Мало собрать сокровища. Главное – придумать, каким образом усыпить дракона, сторожащего пещеру. Думай, как ты сумеешь обмануть стража. Пойми, кто может стать союзником в этом деле, а кто врагом. Потому что, если ты не найдешь способа миновать взор крылатого змея, все твои усилия были напрасны…

И замолчал, будто произнес достаточно.

Улыбнулся, рассматривая свое искаженное отражение в маске Гамбы. Допил последний глоток рома, заставил стакан исчезнуть из пальцев. Витторио, как всегда, ошеломленный проницательностью семейного наставника, старательно осмысливал услышанное.

Что имел в виду старик, когда сказал, что последним артефактом станет некий вольт? Так в старину называли человекоподобных восковых кукол, с помощью которых хунганы способны причинять боль и страдания. Но в планы Цикла не входил поиск вольта, пусть даже очень старого и сильного…

Как это было всегда, Гэлле знает что-то, чем пока не готов делиться. Упертый старик, окончательно спятивший в окружении болтливых переменчивых духов и молчаливых зомби.

– Вот, чуть не забыл… – Индеец прошаркал к левой изогнутой стене святилища, открывая стоящий на земляном полу сундук. – Возьми, мальчик. Мне есть чем отблагодарить тебя за алкоголь и спички.

– О, спасибо, Гэлле! – Неожиданно выдернутый из раздумий, Витторио даже не сразу заметил, что именно протягивает ему отшельник.

С поклоном взял глиняный горшочек, перевязанный нитками разноцветных бус. Знакомый запах травяной кашицы пробрался, казалось, даже под герметичную маску Цикла. Травы – это хорошо. Лекарство бокора позволит еще сильнее отсрочить операцию на лице и шее.

В очередной раз прочитав его мысли, колдун с интересом повернулся к мужчине в красном плаще.

– Я уже говорил тебе, сорванец, что эта рана – не просто дырки в щеках? Говорил, что это проклятие?.. – Он улыбался, одновременно набивая потертую трубку из редкого древесного корня.

– Да, Гэлле. Раз сто, – презрев боль, Цикл улыбнулся в ответ.

Сам он уже давно уверовал в это, но Гэлле не упускал ни единой возможности, чтобы поддеть ученика. Слова старика подтверждались каждый год: справиться с увечьями Витторио оказались бессильны не только лучшие пластики и конструкторы мира, но и знахарская сила самого бокора… Однако Гамба все равно остался рад подарку – компрессы из горных трав надолго изгоняли боль, позволяя обходиться даже без инъекций.