Существа… Мой наставник называет его Иерархом…

Где-то слева и внизу, вне поля зрения Чи Вая, родился страшный скрежещущий звук. Как если бы по стеклу или гладкой доске провели чем-то железным. Отточенным. Злобным.

– Ты когда-нибудь размышлял, Чи Вай, – нашептывая все тише и неразборчивее, Денис навалился, обнимая поваренка левой рукой за плечи, – что четыре года назад нашего Иерарха проткнули насквозь? Что он умирает, истекая человеческими грехами… содрогаясь в агонии забвения… роняя слезы преданного друга?

– Нет, – наконец сумел выдавить Гао, затравленно глядя в лицо полукровки.

И сразу почувствовал острую, необычно сильную и резкую боль в левом боку. Услышал странный липкий звук, как если бы мясник разделывал свиную тушу. И снова боль, на этот раз в животе. И снова звук – словно кто-то отлеплял полосу скотча от шерстяной одежды. Боль, странный шелестящий звук, боль…

Денис Йен, неожиданно потемневший и расплывшийся в его глазах, наконец-то отступил.

Стоял теперь в паре шагов, держа в правой руке что-то красное, жирными шлепками марающее пол. Лица полукровки почему-то стало не разобрать, но Чи Вай был готов спорить, что в глазах паренька горит все тот же фанатичный огонек.

Кухня вокруг исчезла, растворилась в болезненном тумане, а нижняя половина тела Гао вдруг вспыхнула жгуче и хлестко… после чего вообще перестала что-то чувствовать.

Поваренок, так и не ставший «сорокдевяткой», тяжело сполз с глубокого деревянного верстака, поскользнувшись в собственной крови. Умирая, Чи Вай Гао успел подумать, какой иронии подчас полна судьба, отнявшая его жизнь не где-то, а именно среди кастрюль, заварных чайников и кухонных плит…

– Продолжай, – велел Леон, словно его собеседник имел право выбора.

В полумраке цеха прессовки бытовых отходов лицо пленника казалось неестественно белым, светящимся изнутри. Всхлипнув и дернувшись, тот прохрипел что-то нечленораздельное, заставив Буньипа наклониться ближе.

Действие открывалки подходило к концу, но австралиец узнал достаточно. Допрашивать пытался по инерции – вдруг его новый красноречивый приятель поведает что-то еще?

Препарат, конечно, превосходным назвать было нельзя. Это не настоящая сыворотка, которой пользуются в СБА, а безумная смесь препаратов, нашедшихся в аптечке Буньипа. Своего рода динамит для дознавателя без 100 % гарантии. И все же подействовало – привязанный проволокой к тяжеленному прессу, китаец рассказал много. Даже слишком, большая часть его исповеди Леона просто не интересовала.

Допрос проводил неспешно, с пристрастием и выдержкой профессионального палача. Спешить было некуда. Расщедрившись, сегодня ан-Тейшейра подарил группе не только удвоенный обеденный перерыв, но и приказал продолжить съемки лишь вечером, ближе к наступлению темноты. Прессовкой же бытовых отходов занимались далеко не каждый день, что стало известно благодаря честной работе Рамона Бадосы. Так что, если понадобится, он вообще оставит горемычного бандита до ночи, вернувшись со свежими силами.

Нет, пожалуй, в этом не будет необходимости. Захваченный им поднебесник выдал все, что знал о «тараканах», неподконтрольных его боссу. И про странного дальневосточника-полукровку рассказал, и про его беседу с Кипятком. Не дословно, чего и не требовалось, но подробно, как запомнил. А что боевик Триады не врет, Буиньип видел и без действия открывалки.

Найти источник информации труда не составило.

Окажись это солдат, которого не сразу хватятся сослуживцы, уровень его осведомленности был бы равен дырке от бублика. Выбери более информированного офицера – поднимется шум, а внимания Желтого Каракурта Брейгель привлекать не хотел. Рабочие комбайна элементарно не в курсе происходящего вокруг. Они, как трудолюбивые землеройки, не увлечены ничем, кроме ежедневной работы, миски риса на ужин, пачки сигарет и минета дешевой проститутки по выходным. С этих пахарей толку ровно нуль, перемучай он хоть тысячу поднебесников.

А вот бандиты знают все, причем даже самые рядовые «шестерки», держащие ухо востро. И обо всем. Они похожи, будто члены одной трансконтинентальной секты – от неприступной Москвы или фавел Нового Рио до мрачного дна «Императора Шихуанди».

В этот раз ему даже не пришлось маскироваться, вынимать из тайника «дыродельчик» или снимать браслет слежения. Товарищи из русской и индийской съемочных групп поделились опытом посещения Кварталов Счастья, как их окрестил Ахмед ан-Тейшейра. Тот, кстати, тоже стал их частым гостем…

Выяснилось, что коллеги сеньора Бадосы уже не раз спускались в царство вседозволенности, вволю накуриваясь, напиваясь и трахаясь. Грозная комендант, как оказалось, за подобные шалости наказывать не спешила, хоть о перемещениях гостей знала доподлинно. А потому с третьего дня съемок русские и индусы в полной мере вкусили вседозволенности, пропадая в борделях до самого утра.

Под тем же предлогом посетил Кварталы и Рамон Бадоса. Пусть наблюдатели в штабе подполковника думают, что бразилец акклиматизировался, наконец-то решив уединиться с одной из экзотических красоток. Хоть бы и в таком необычном месте, как прессовочный цех.

Заманить бойца Триады в укромный технический коридор было нетрудно. Достаточно было начать разговор, изобразив из себя лопуха при деньгах, напустить туману и сразу предложить переговоры без свидетелей.

Редкий головорез не клюнет на такую приманку.

Так же несложно Буньип выключил китайца – ударом ладони в затылок одновременно ломая «балалайку» и вышибая из тела дух.

Вспомнив про духов, Леон поморщился. Хотел почесать подбородок, но перчатки все еще пачкались свежей кровью, и он стерпел.

Что изменила в его душе недавняя схватка с горцами? Сделала ли она специалиста по деликатным поручениям мягче или закалила, как клинок меча? Пошатнула уверенность в себе или обозлила? Сам Буньип на эти вопросы ответить затруднялся, а больше было некому.

Наверное, он воспринимал случившееся как обычный рабочий момент. Ошибку, да. Чудовищную ошибку? Нет. Совершать промахи свойственно всем, и даже настоящим профессионалам. От обычных людей они отличаются тем, что умеют делать выводы…

Да, специалист по деликатным поручениям мог погибнуть. Причем весьма глупо. Кто, скажите на милость, готов в здравом уме и добровольно стать жертвой под ножом черного кама?! Конечно, это была бы нелепая и неожиданная смерть…

Но Брейгель не погиб, за что спасибо странному сибиряку. Лица которого, кстати, Буиньп почти не запомнил. Неизвестный наркотик вообще крепко дал австралийцу по мозгам, а окончательно Леон пришел в себя только на рассвете. Над окровавленной тушей, когда-то именовавшейся Малтачаком.

Так что излишней злобы или жесткости не прибавилось.

Впрочем, как и мягкости – доверчивого китайского бандита Буньип пытал с эмоциональностью деревенского мясника. Работал сосредоточенно, по-деловому, не испытывая ни удовольствия, ни раскаяния. Вот уже второй час. Иногда физическое воздействие вытягивает правду лучше самых современных химических соединений, от которых сознание человека способно защититься.

Пленный китаец что-то пробормотал, но отсутствие половины зубов и общая истощенность превратили его слова в неразбериху.

– Что ты сказал? – Буньип за волосы приподнял голову жертвы.

– Мама… она не знает, когда мы с братом украли мешок… там был рис… – С губы поднебесника потянулась розовая нитка слюны. – Мы сказали, что это воры… отец вызвал полицию… а мама не знает… скажи ей… мы поклялись не сознаваться…

Все.

Леон отпустил волосы, и голова пленника безвольно опустилась на грудь. Видимо, запас секретов иссяк, раз открывалка стала вытягивать признания детства. Австралиец принялся раскручивать проволоку,