героя, и, быть может, поэтому роман пока что остается лучшим произведением писателя.

В романе значительно надежнее скрыты и «строительные леса» его идейного замысла. Чувствуется, что писатель здесь идет в такой же мере от жизни, как и от своей центральной идеи. Сцены в конструкторском бюро, великолепные портреты старой актрисы и неожиданно ворвавшегося в жизнь Турлава зятя, убедительное раскрытие образа Ливии свидетельствует об этом.

Роман «Горностай на асфальте» знаменует собой новый поворот нравственно-философской проблематики Скуиня. Ее тональность — скрытое беспокойство, предчувствие какой-то грозной опасности, нависшей над ее персонажами. Открывая ее первую страницу, мы сразу же попадаем в атмосферу разлада и неблагополучия. Ее герой, пятидесятилетний шофер Гунар Малынь, внезапно отказывается проводить отпуск вместе с женой, уже купившей для них билеты на самолет, летящий в Среднюю Азию. Впрочем, конфликт у них давний. «В доме все ругались крест-накрест, вдоль и поперек», — расскажет потом их сын, десятиклассник Янис. Он тоже живет своей замкнутой жизнью, увлекается только спортом. «Ничего не знаю о сыне. Ничего», — подумает отец, случайно увидевший его табель успеваемости.

Рушатся и старинные, довоенные связи Гунара. С одним из школьных друзей он недавно чуть не подрался при встрече, другому не хочется и руки подать...

Ощущение отчужденности, нарастающей между людьми, поддерживается и на первый взгляд второстепенными эпизодами, случайными репликами. Так, попав в незнакомом городе в компанию подвизающихся в сфере торговли дельцов, Ася с отвращением думает о том, что этих людей объединяет лишь алчность, что вещи являются для них главным мерилом ценности человека. Упомянутый эпизод очень существен для замысла писателя: вместе с ним в повесть входит притаившийся мир стяжательства и мещанства, издавна ненавистный Скуиню. Вспомним историю Юдите во «Внуках Колумба», жадных мешочников в раннем рассказе «Хроника одной ночи», отвратительную фигуру жениха Марики Тенисона в «Наготе».

Во многом близкими к этим персонажам оказываются и люди несостоявшиеся — переключившийся на изготовление могильных плит школьный друг Гунара Витаут, спивающийся Ояр, в некоторой степени и сам Гунар. «Грустно сознавать: я был способен на большее. Тебе бы следовало знать: не вызывает сочувствия тот, кто сдается без боя», — мысленно обращается он к сыну. Гунар не потерял прочной нравственной опоры, но в ряду закопавших в землю свои таланты персонажей Скуиня у него есть немало предшественников — профессор Апариод, его знакомец Гатынь и другие.

Композиция романа предопределена тревогами и надеждами писателя. Вначале она распадается на несколько рассказов, ведущихся от лица членов семьи Малыней. Каждый из них не понимает другого: Гунар осуждает жену за ее диктаторские замашки в семье, та в свою очередь считает его упрямцем и эгоистом («Спорить с ним бесполезно, это все равно что спорить по телефону с говорящими часами», — думает она). Совершенно не интересуется внутренним миром родителей и Янис. Заметим попутно, что композиционный прием здесь противоположен тому, что был использован в «Наготе»: там все начинается со встречи совершенно незнакомых людей, здесь — с распада некогда прочных отношений.

В конце романа разветвившиеся протоки снова сливаются в полноводную реку: Ася в разлуке снова сумела оценить порядочность, прямоту и верность Гунара, потрясенный историей с Янисом отец стряхнул с себя равнодушие. Возвращается домой и Янис, по-видимому задумавшийся о своей духовной нищете.

В своей рецензии в «Литературном обозрении» В. Оскоцкий назвал нравственную идею романа «мелкой и скудной», а его название претенциозным. Вряд ли это так. Выбежав на асфальт шоссе, редкий зверек стал символом той части современного человечества, которая потеряла связь с природой, а заодно и расторгла естественные отношения в собственной среде. Гунар едва не задавил горностая колесами своей машины, но все же не сделал этого. Кто знает, может быть, поэтому счастье еще живет в его доме?

Автор выдает свой роман за семейно-бытовой, но в действительности его замысел гораздо глубже. Старые, как мир, вопросы молодеют в его произведениях и, улыбаясь, обращаются к читателю: неужели ты нас не узнал? В то же время проблематика Скуиня всегда остается актуальной. Так, противоречия Аси и Гунара — не только извечный спор двух полов, но и вполне современный конфликт между шагнувшей далеко вперед женщиной и ее задержавшимся в духовном развитии мужем. Обличение мещанства, стремление проникнуть в психологию современной молодежи — все это свидетельствует о том, что писатель крепко держит руку на пульсе времени.

Как и в предыдущих произведениях, герои «Горностая на асфальте» показаны в процессе их духовного развития. На этом пути всегда есть вершины, минуты внутренних озарений, круто переменяющие их судьбу. Для Турлава это разговор со старой актрисой и посещение Ливии в больнице, для Гунара — пожар в доме и сообщение о побеге Яниса. «Что спасать в первую очередь? Телевизор? Костюмы? Водительские права?» — подумал Гунар, увидевший клубы дыма. Но вот раздается звонок из спортлагеря, и его наконец осеняет: «Сын! Вот та величайшая ценность, которой он едва не лишился и которую надо спасать!..» Напомним попутно, что и пожар, по логике Скуиня, был не случайным событием, а звеном в цепи семейных связей и душевных переживаний Гунара.

Проникая в глубину общественных взаимосвязей, писатель стремится выйти и за их пределы. Мысль о таинственной, еще мало осознанной нами зависимости человека от окружающей его природной среды все более занимает Скуиня. Эта тема, заявленная им в ранних рассказах и в «Горностае на асфальте», заняла главное место в его последней повести «Большая рыба», недавно опубликованной в журнале «Знамя». К сожалению, она не могла войти в предлагаемый вниманию читателя сборник, но остановиться на ней необходимо, так как здесь синтезируются многие тенденции в творчестве писателя.

...Небольшое рыбацкое судно выходит в Рижский залив и погибает вместе с командой из четырех человек в погожий день, когда на небе нет ни облачка. Впоследствии мы узнаем, что причиной катастрофы был голубой китенок, намотавший на себя трос. Неизвестные браконьеры-китобои ранили редкое животное в южных морях, и оно, теряя ориентировку, приплыло умирать в Балтику...

Казалось бы, это фантастическая повесть или описание чрезвычайно странного, но гипотетически возможного происшествия, из которого вряд ли можно извлечь какие-нибудь уроки. Но почему же читателя все время не покидает необъяснимое чувство вины, внутренняя уверенность в том, что, помимо браконьеров, есть и другие люди, ответственные за случившееся? «Кто виноват?» — вот тайный рефрен повести.

Снова, как и в «Наготе», перед нами нравственно-философский детектив, правда, основанный на использовании совершенно необычного материала и облеченный в форму «производственной повести» о рыболовстве. Виновными в собственной гибели оказываются сами члены команды баркаса — все трое, кроме пятнадцатилетнего ученика — стажера Дайниса. Правда, их вина не может быть доказана юридически, но разве бездушный капитан Саунаг, считающий, что в царстве Нептуна так много обитателей, что их можно безжалостно и безоглядно вылавливать, — не духовный брат тех стяжателей, чья алчность была первым звеном в цепи происшедших событий? Разве пьяница и хапуга Гравитис, всю жизнь любой ценой добивавшийся большого улова, нравственно не причастен к случившемуся? Массивные золотые челюсти, которыми он так гордится, — аллегорическая деталь, достаточно хорошо характеризующая этого человека. И разве не осквернял своей злобой землю механик Карлевиц, всегда издевавшийся над доверившимися ему девушками?

Все они виновны и перед Природой, и перед самими собой, и перед белобрысым романтичным пареньком, во второй раз в жизни вышедшим в море. Как удивительно сходен своей душевной чистотой и лирической тональностью его последний внутренний монолог с воспроизводимыми автором «мыслями» раненого животного! Дайнису в его последние минуты снится китенок, и он радуется их пришедшему во сне взаимопониманию, но вдруг чего-то пугается. «Ты опрокинешь наше судно! Я твой друг! Опомнись, я друг!» — успевает воскликнуть он перед смертью.

В своем кратком комментарии к повести С. Залыгин писал о гуманном и высоконравственном замысле ее автора: «Он как бы говорит нам! мир не так уж велик, и действия и поступки людей и отношения их к «младшим братьям своим» в одном уголке Земли неожиданно сказываются за тысячи километров в другом полушарии».