выбежал на улицу ловить такси.

Часом позже вполне нормального вида человечек вполне нормальным голосом сказал мне: спасибо, можете идти. Ответ ваш все же не свидетельствует о стабильности знаний.

Остальные члены комиссии смотрели на меня с сожалением, сочувствием и согласно кивали головами. Нет, пожалуй, без сочувствия и сожаления, просто одобряя сделанное заключение. Система отсева действовала безупречно. Сочувствия тут было не больше, чем на птицефабрике. Члены комиссии делали свое дело. Даже если бы все поступавшие знали предмет на отлично, они бы и тогда были обязаны пятерых из шести заваливать. На то и конкурс.

Срезался. Явилось ли это неожиданностью? Срезался! Разве я не считался с подобной возможностью? Вначале ничего, кроме стыда, не чувствовал — стыдно было членов комиссии и толпившихся за дверью аудитории ребят, эти сразу на меня набросились со своими «ну как?». Не показывать же вида, что меня спустили в сточную канаву. Изо всех сил крепился, силился улыбаться.

От бесцельного шатания по городу совсем одурел. Все кончено. Впереди пустота. Пустота позади. Срезался. Значит, глуп, бестолков. Отойди в сторонку, не путайся у других под ногами...

Сел в парке на скамейку и несколько часов просидел, не вставая. Последним дерьмом себя чувствовал, не человеком. Говорят, в подобных случаях сердце побаливает. Не знаю. У меня все нутро саднило. Свой забег я закончил. И проиграл.

Потом пришел Сейко,

Ну как, старик?

Срезался.

Хе-хеее. Держи пять, я тоже,

Спета наша песенка.

Спета? Ты что? Теперь скорей в надежное укрытие. Надо разведать, не объявят ли где дополнительный прием, сунемся туда.

Что-то неохота.

Не валяй дурака. Пошли на машиностроение, на факультет тяги, лишь бы куда.

И это все, чего я добивался? Ну а чего я добивался? Все эти годы просто плыл, как пузырь по каналу. И не служба в армии меня пугала. Спорт меня сделал рослым, выносливым, сильным. Спорт не только берет, но и дает, это ясно. Но когда нет равновесия между тем, что у тебя в мышцах, и тем, что в голове? Ну да ладно, попытка не пытка. Разумеется, тогда я был иного мнения. Рассуждал примитивно: выход есть — урра! К чему ломать голову.

Кисло-сладкая безнадежность вдруг, сменилась безудержным весельем. Возможно, такой перепад настроений был просто бегством от печальных мыслей. Опять хотелось двигаться, дурачиться, смеяться, доказывать и убеждаться, что я не сник, не,пал духом. Сейко пребывал в подобном же состоянии. Что таким роскошным вечером грех томиться дома, что уникальные приключения дня необходимо увенчать чем-то из ряда вон выходящим, — о том не могло быть двух мнений.

Поехали на концертную эстраду, предложил я, выступают англичане, может попадем.

А знаешь, сколько стоят билеты? Ну нет, тогда уж лучше в рестор.

Слушай, поехали в Юрмалу! В Луна-парк!

Нашел забаву для детишек!

Ну, тогда махнем в Меллужи, на танцульки.

Хочешь вшей набраться? Вот что я тебе скажу: покатили в Пиладжи, в колхоз. У моего двоюродного брата свадьба сегодня.

Затея, прямо скажем, шальная. Но, может, потому-то предложение Сейко пришлось мне по душе. Это как раз то, что нам нужно, мы были с ним настроены на одну волну.

Понеслась, воскликнул я, предчувствуя, что поездка будет необычной. Надежды эти еще больше распалили меня, раззадорили: да, едем, почему бы нет. Ну разве я не молодец, что не сказал «нет»? Я согласен. Полный вперед!

В дом, где справлялась свадьба, мы вкатились в сумерки. Там толчея, совсем как перед автомагазином. Гостей добрая сотня. Все навеселе. Музыканты наяривают так, что занавески трепыхаются. И не какие-нибудь доморощенные, а лабухи из Риги со стабильной электроникой.

Шутки ради один местный заводила время от времени покручивал ручную сирену и выкрикивал: «Горько!» Нам с Сейко почему-то было оказано исключительное внимание, нас усадили напротив молодых. Жених с первого взгляда показался мне неотесанным увальнем. С каждой новой рюмкой лицо его все больше багровело, шея, выпиравшая бревном из стиснутой свадебным костюмом груды мускулов, тоже наливалась краской. Зато невеста понравилась. Стабильно. Взглянул на нее раз — вроде бы все ясно! Взглянул в другой раз — сплошные потемки. То улыбается — рот до ушей, то сделается такой вдруг печальной; то кукла куклой, никакой изюминки, а то вдруг не девчонка — детонатор.

Посаженый отец без конца выкрикивал тосты. Например, за оградительный вал в Голландии, в котором один бесстрашный человек заткнул рукой крысиную норку, чтобы в нее не хлынула вода и не размыла вал. Так глотнем же общими силами от этого моря разливанного, дольше терпеть нет мочи. И все в таком духе, ахинея несусветная, а народ в восторге, глушит и глушит. Смеется до колик в животе. А заводила сирену покручивает да покрикивает: «Горько!»

Что-то около полуночи, — не знаю, специально ли было подстроено или само собой произошло, — под потолком грохнула здоровенная лампа и чуть ли не во всем доме погасло электричество. «Короткое замыкание! — крикнул кто-то. — Придется посидеть впотьмах».

Жених оказался электриком, не стерпела его профессиональная гордость, под столом меж ног гостей выбрался наружу, пошел проверить пробки.

«Теперь самое время невесту выкрасть» — крикнул тот же голос. Тут же окно нараспашку и парни принялись за дело. Невеста орет благим матом, посаженая мать причитает. Никто на них не обращает внимания. Вспыхнул свет, примчался жених, обложил всех трехэтажным международным и вон из комнаты, да куда там, поздно, похитители в машине уже далеко.

Прошло сколько-то времени, похитители возвращаются разморенные, усталые, едва на ногах держатся. Главный похититель (тот, с водянкой в голове и ручной сиреной): так, мол, и так, невеста в надежном месте, если жених желает получить ее обратно, пусть выставляет ящик шампанского. Жених согласен, и все садятся по машинам.

Едем и мы, говорит Сейко, вот будет хохма.

Я такой сильный, такой смелый и умный, сам собой довольный, вот-вот, кажется, забренчу весь наподобие электрогитары, цветком распущусь, расползусь от улыбки, как жареный поросенок на столе с изюминками вместо глаз и сельдереем в пасти. Загадка невесты мне не дает покоя, не терпится ее увидеть, за столом сидеть уже неинтересно.

Понеслась, говорю я, дуй во всю железку!

Ночь темная и в то же время светлая. Куда-то едем, трясемся, потом бредем, спотыкаясь и падая. Вокруг чернеет взбаламученная, зыбкая пашня.

Мы ее опустили в контрольный колодец, говорит главный идиот. Она где-то здесь.

Да где же?

Здесь, здесь. А может, там...

После мелиорации поле стало огромным, мелиорационных колодцев на нем множество. Первым стал звать жених, потом и все остальные принялись выкликать имя невесты. Сниедзе! Сние-дзе! Сние-дзе!

Эхо терялось во тьме, тишина холодком сжимала сердце.

...Может, отзывается, да мы не слышим...