– Врешь, обманщик! Знаю я тебя!

– Ну, когда я тебе врал? – притворно обиделся Ефим.

– Всегда! – засмеялась Галя и, словно бы, ненароком, прижалась к нему круглым теплым плечом.

Ночь свежо дышала созревающими колосовскими огурцами и стучала идущими сквозь нее составами.

Они поднялись на виадук и остановились у его гладких перил.

Перед ними блестел огнями вокзал, а позади высился черной громадой Институт. Света на его этажах не было. И только в комендантской башне горели лимонным светом высокие бойницы окон.

– Ефим, ты, наверное, сердишься? – спросила Галина.

– Почему это я должен сердиться?

– Ну, думаешь, вот баба наглая, из-за стола выдернула…

– Да, ну, Галя, не выдумывай! – вежливо соврал майор.

Внизу поблескивали отраженным светом железнодорожные рельсы. Их геометрические линии уходили во тьму и тянулись в одну сторону – до Атлантического, в другую, до – Тихого океана.

Ефим посмотрел на парные стальные струны и, словно бы почувствовал пришедшую оттуда, с далеких краев континента, вибрацию океанских волн, бьющихся о бетонные причалы. Он даже ощутил, как в одном из океанов начинается шторм, а в другом приближается к берегу крутящийся смерч. Ефим тряхнул головой и повел плечами, чтобы погасить пришедшую из страшного далека дрожь.

Галина его состояние заметила, но истолковала по-своему.

Женщина придвинулась к нему и просунула под его руку свою.

Они спустились с виадука и направились к двухэтажному дому, предназначенному когда-то для директора Института и его заместителей. Теперь в его угловой квартире на втором этаже жил с супругой пенсионер Горынин. А в соседнем подъезде занимала просторные апартаменты бывшая заведующая столовой института, а ныне хозяйка солидной торгово-закупочной фирмы Галина Васильевна Стороженко.

– Зайдешь, ко мне? – спросила Галина.

– Зайду. Но позже. – ответил Ефим. – К Горынину еще надо заглянуть…

– Понятно. – вздохнула Галя. – А после зайдешь?

– После зайду! – пообещал майор.

Он проводил Галину до двери ее подъезда.

– Так, ты приходи, как освободишься! – сказала женщина. – Я буду ждать!

Ефиму показалось, что сказала искренне.

– Постараюсь! – ответил майор и направился к соседнему горынинскому подъезду.

Колосовская ночь дышала и звенела сверчками. Вокруг горящего на столбе круглого фонаря клубился переливающийся шар ночной мошкары. А в небе упрямо торчала Луна, зеленоватая, словно французский сыр «рокфор».

Ефим остановился на ступенях подъезда, вдохнул пахнущий огуречной свежестью воздух, и уже собрался открыть дверь, как его окликнули:

– Ефим Алексеевич! Мы вас ждем!

Говоривший стремился кричать шепотом, и майор голос не узнал. Он настороженно вгляделся в черный массив кустов, откуда как будто исходили звуки.

Из косматой массы веток вырвались две большие черные кляксы и быстро приблизились к дому.

Это были Петя Бацанов и Рита Терлеева.

Левой рукой Петр Сергеевич прижимал к себе небольшой школьный глобус без ножки. Земной шар льнул к нему, как котенок, ищущий защиты от бегающих рядом собак.

– Ефим Алексеевич, мы узнали, кто он такой! Узнали! – округлив глаза, произнесла женщина.

– Да. – сурово кивнул бывший стрелок железнодорожной охраны.

– Мы его выследили! – пояснила Рита.

– Считай, весь день ушел. – солидно добавил Петя.

– Так, кто он? – поинтересовался майор.

– Мы можем назвать имя. – сказал Петя Бацанов. – Но!

Мимикьянов ничего не говорил, ожидал продолжения. Впрочем, о его содержании он догадывался.

– Но понимаете, обстоятельства жизни! – мрачно проговорил Петя. – Просто ужасная дороговизна буквально всего!..

– Я понял! – кивнул Ефим и его рука отправилась в карман брюк за бумажником.

Достав портмоне, он вытащил из него очередную сотню.

Глаза партнеров по розыску заблестели в свете луны, будто натертые фосфором, а пальцы мгновенно оказались рядом с купюрой.

Но майор деньги отдавать не стал, укрыл бумажку на своей груди:

– Сначала имя.

Партнеры переглянулись.

Петя Бацанов положил на землю земной шар, вытянул руки по швам и шагнул к Ефиму. Наклонившись к его уху, он тихо прошептал имя человека, которого Рита видела на перроне в день несчастья с Борисом Петровичем Сабаталиным.

Майор отдал Пете сотку.

Имя не стало для майор Мимикьянова сюрпризом. Но, услышав его, майор вынужден был признать, что его добровольные помощники свои деньги отработали честно.

Бацанов по уставному сделал шаг назад и, стоя с руками по швам, строго произнес:

– Готовы выполнить любое задание! Можете на нас рассчитывать!

– Ну, мы пойдем, Ефим Алексеевич? У нас еще столько дел! Голова кругом идет! – пропела Маргарита Николаевна Терлеева.

Петя подобрал, лежащий у его ног небольшой земной шар, и неунывающая парочка отправилась по своим как будто вполне понятным и в то же время совершенно загадочным делам.

Ефим проводил их взглядом, повернулся и взялся за ручку двери, но войти в подъезд ему снова не удалось.

За своей спиной он услышал:

– Эй, мужик! Подожди чуток!

Майор оглянулся.

Шагах в десяти, под фонарем стоял человек.

Человек этот Ефиму совсем не понравился.

Был он молод и уверен в себе. Стоял в боевой стойке и демонстративно постукивал сжатым кулаком о ладонь.

– Слушай мужик, тут с тобой поговорить хотят. – с нарочитой ленцой произнес он.

Ефим по опыту знал: в любой ситуации инициативу нужно забирать себе.

– Так, ты меня ищешь? – шагнул он навстречу незнакомцу. – А я думал, ты, где поссать выбираешь.

– Чего ты вякнул? – повесил кулак в нескольких сантиметрах от своей раскрытой ладони неизвестный посланец.

– А то давай, не стесняйся… – продолжал Ефим.

– Ты базлать-то прекращай. – набычился противник. – Пока табло целое. Серьезные люди тебя к себе зовут.

– Руку дай! – резко сказал майор.

– Чего? – слегка растерялся боец.

– Левую! – указал Ефим на раскрытую ладонь, быстро протянул свою руку, захватил ладонь противника в замок и резко вывернул вверх.

Почувствовав резкую боль в пальцевых суставах, парень закричал и инстинктивно бросил правый кулак в лицо майора. Но это была типовая реакция при болевом замковом захвате ладони, и Ефим ее ждал. Не выпуская захваченной руки, он слегка присел, уходя влево. Кулак противника прошел мимо. В то же мгновение парень взвыл и согнулся, следуя за своей плененной конечностью.