Тень досады легла на лицо Коннора, но он смирился, сел за стол и принялся есть. Это всего лишь гонка со временем, пока не появится Билли или Иэн, а еще лучше — оба. Охранники вооружены и в считанные мгновения избавят их от Пэдди и его приятелей. Потом Коннор станет распинать их за то, что не предотвратили вторжение. Бриджит от этого ужас охватывал. Охранники проявили небрежность. Это годы физической безопасности сделали их неготовыми к настоящему нападению. Они будут со стыда сгорать, а она настоит на том, чтобы им дали возможность исправиться.

— Итак, мистер О'Молли. — Пэдди положил нож и вилку на пустую тарелку. — К делу.

— У меня с вами никакого дела нет, — ответил Коннор.

— Помилуйте, какой стыд, по теперешним-то временам. — С лица Пэдди не сходила легкая кривая усмешка. — Но от меня не так-то легко отделаться. Я, видите ли, хочу мира, без всякой спешки, потому как дело непростое, и это только-только начало.

— Я тоже за мир, — ответил Коннор. — Но только на моих условиях. А я сомневаюсь, чтобы они совпадали с вашими. Впрочем, если хотите, изложите их.

— Сомневаюсь, что мы сумеем договориться, мистер О'Молли. Вряд ли вы пойдете на попятный или хоть как-то измените свою позицию.

— Тогда в чем же изменили вы? И, кстати, кого вы представляете?

Пэдди развалился на стуле, но остальные двое сидели, настороженно поглядывая по сторонам.

— Положим, я тоже не очень-то изменился, — сказал Пэдди. — В том-то и беда. Нам нужна перемена, вы так не считаете? — Он примолк не очень надолго, чтобы Коннору хватило времени на ответ. — Как-то у нас ничего не получается и, точно скажу, я не вижу, как может получиться. Я, мистер О'Молли, человек умеренный, здравомыслящий, восприимчивый к доводам. А вы нет.

Улыбка тенью мелькнула на губах Коннора, но Бриджит было видно, как стиснул он кулаки под столом, как твердо уперлись в пол ноги, готовые к внезапному движению.

— Вот это я и предлагаю изменить, — продолжал Пэдди.

— Судя по вашим словам, вам известно, что я меняться не намерен, — напомнил Коннор, и на лице его слегка обозначилась насмешка.

— Я, видно, выразился не совсем ясно, — выговорил Пэдди с едва уловимым извиняющимся оттенком. — Я предлагаю, чтобы вы ушли от руководства и позволили занять ваше место человеку более сговорчивому. — Он умолк, видя, как напрягся Коннор. Потом снова заговорил: — Тому, кто не связан прошлыми обещаниями. Новое начало.

— Хотите сказать, я должен покинуть моих людей? Бросить их, предоставив руководство кому-то по вашему выбору? Кем вам будет удобно крутить и вертеть? Вы глупец, Пэдди… кто бы вы ни были. Вы попусту тратите время. Мое и ваше. Завтрак вы получили, а теперь убирайтесь. Оставьте мою семью в покое. Вам…

Бриджит была уверена — муж собирался сказать, мол, Пэдди с приятелями повезло, что не явились телохранители и не вышвырнули их, и вдруг сообразил: прошло уже полчаса, даже, судя по кухонным часам, тридцать пять минут, как они сидят за столом, а ни Билли, ни Иэн так и не объявились. Почему? Куда они пропали? Страх словно тисками сжал сердце и вызвал тревожный трепет в душе: теперь он больше походил на взмахи птичьих крыльев, чем крылышек бабочки. Не потому ли муж умолк, что почувствовал то же самое?

Пэдди не шевельнулся, даже не изменил вальяжной позы.

— А теперь, мистер О'Молли, пораскиньте умом, — настаивал он. — Уверен, вы не хотите, чтобы все эти неприятности и дальше тянулись. Если когда-нибудь суждено наступить миру, то необходим компромисс. Так, немного тут, немного там.

— Убирайтесь, — повторил Коннор.

Легкое движение в дверях коридора — и все, как один, обернулись на Лайама, одетого в пижамные штаны, полусонного, озадаченного. Он, моргая на свету, разглядывал сидевших за столом.

— А ты, видно, Лайам, — заметил Пэдди. — Позавтракать хочешь, само собой. Тогда проходи. Мама сейчас сообразит тебе местечко. Еды полно осталось. Яичница с беконом, все свежее, прямо с фермы.

Лайам вспыхнул:

— Кто вы такие? Где Билли с Иэном?

— Меня зовут Пэдди, а это мои друзья, Дермет и Шон. Мы тут шли мимо и заглянули словечком перемолвиться с твоим папашей. Выпей чаю. — Он дал знак Шону: — А ты встань, уступи мальчику место.

Не проронив ни слова, Шон подчинился, подхватил грязную посуду и понес ее к раковине. Бриджит встала.

— Садись, — обратилась она к Лайаму. — Я тебе яичницу сделаю.

Лицо Коннора побелело.

— Ничего подобного вы не сделаете! — яростно воскликнул он. — Лайам, пойди и оденься! Ты не можешь сесть за стол в таком виде, и ты знаешь об этом.

Лайам повернулся, чтобы выйти. Шон метнулся к двери и преградил ему путь. Лайам застыл. Коннор резко развернулся на стуле.

— Вернись к столу, Лайам, — не повышая голоса, произнес Пэдди. — Утро отличное. Тебе не холодно. Сделайте ему завтрак, миссис О'Молли. Покормите мальчика.

Коннор резко вобрал воздух, лицо исказилось от ярости. Бриджит с ужасом подумала, что за наказание ждет Иэна и Билли, когда те наконец объявятся. С их карьерой будет покончено. Возможно, они вообще не смогут найти работу в Белфасте.

Потом она будто одним глотком стакан ледяной воды опрокинула: поняла, что Билли с Иэном держат пленниками, как их самих — здесь. Они не объявились, потому что не могли. Она обернулась к Пэдди, а тот посмотрел на нее. Бриджит попыталась скрыть, что она знает, но поздно. Пэдди успел разглядеть. Он ничего не сказал, но понимание словно железным прутом сцепило их.

Лайам сел, посмотрел на отца, потом стыдливо потупился.

Бриджит вновь зажгла газ и поставила сковороду на огонь.

— Уверены, что не хотите еще раз подумать, мистер О'Молли? — вежливо поинтересовался Пэдди. — Есть люди, они чуть поближе к центру, чем вы, и позволят себе уступить пунктик-другой. Вы пережили день, когда достигли самой вершины. И не скажешь, что вы этого не заслужили…

— Вы заносчивый глупец! — взорвался Коннор. — Думаете, все дело в этом — быть вождем? — В голосе его бушевал огонь презрения. Он приподнялся на стуле и, опершись на стол, подался в сторону Пэдди, который по-прежнему сидел развалясь. — Дело в принципе! В том, чтобы бороться за свободу жить по нашим собственным законам в соответствии с волей народа, а не Церкви Рима! Меня не очень-то заботит, — он щелкнул пальцами, — кто в вождях ходит, до тех пор пока он все делает с честью и мужеством, ни в чем не поступаясь нашими правами, кто бы ему ни грозил, кто бы ни сулил денег или власти в обмен на отказ от права, присущего нам по рождению.

Лайам выпрямился на стуле, расправил голые плечи.

Бриджит бросила бекон на сковороду, разбила два яйца. Она знала, о чем скажет Коннор, и испытывала нечто вроде гордости от его мужества. Только куда больше ею овладевали жалость и гнев, а еще — болезненный страх.

— Все верно, мистер О'Молли, — спокойно сказал Пэдди. — Вы заложник прекрасных речей, какие произнесли в то или иное время. По моему разумению, возврата к ним для вас нет. Вы не оставили себе места. Как раз поэтому я и нахожу прекрасной идею: вы сейчас уходите и уступаете место человеку новому, такому, у кого есть некоторое пространство для маневра.

— Никогда! — Слово это Коннор выдавил сквозь зубы. — Я никогда не поддавался на угрозы и не стану начинать. Убирайтесь из моего дома. — Он встал, вытянулся во весь рост, едва не по стойке «смирно» застыл. — Вон!

Пэдди улыбнулся, почти незаметно.

— Не надо опрометчивости, мистер О'Молли. Подумайте, прежде чем дать ответ.

Бриджит сжала в руке сковороду с растопленным жиром, в котором шкворчали бекон и яйца.

— Я бы не стал этого делать, миссис О'Молли, — предостерег Пэдди.

Коннор резко обернулся, на мгновение челюсть у него отвисла, потом он понял, что? Пэдди имел в