сваливают на «летунов», но нам хотелось выяснить, что жители поселка думают о Девлинах. Общее впечатление было такое — семья у них приличная, но держится особняком, что не очень хорошо: в маленьком и сплоченном городке вроде Нокнари обособленность почти равносильна высокомерию и воспринимается как оскорбление. Зато к Кэти относились иначе: поступив в Королевскую балетную школу, она стала гордостью Нокнари и оказалась на особом счету — даже бедняки жертвовали деньги в фонд ее поддержки. Все с восторгом описывали, как Кэти танцевала, некоторые плакали. Многие жители поддерживали кампанию Джонатана Девлина против строительства шоссе и, когда мы упоминали о нем, смотрели на нас с возмущением. Кое-кто, наоборот, возмущался, что Девлин желает остановить прогресс и подрывает экономику, — таких я брал на заметку в своем блокноте. Большинство считали, что у Джессики не все в порядке с головой.
Мы спросили, не видели ли они чего-нибудь подозрительного, и нам выдали обычный набор про местных чудаков: какого-то старика, оравшего в пабах, двух подростков, якобы топивших в реке кошек, — дополнив его списком враждующих семей и таинственных ночных историй. Вспомнили про старое дело, не сообщив о нем ничего нового: раньше, до раскопок, борьбы с шоссе и Кэти, лишь оно озаряло Нокнари блеском славы. Мне показалось, что я узнал несколько фамилий и пару лиц. С ними я держался особенно надменно.
Примерно через час мы добрались до дома 27 по Нокнари-драйв и нашли миссис Фицджералд — как ни странно, все еще живую и веселую. В свои восемьдесят восемь она была великолепна. Худущая, полуслепая и согнувшаяся едва ли не пополам, миссис Фицджералд бодро предложила нам чаю, пропустила мимо ушей наш вежливый отказ и отправилась в кухню, стараясь перекричать звон посуды, а потом поинтересовалась, не нашли ли мы ее кошелек, который какой-то юнец украл у нее в городе три месяца назад, и если нет, то почему. После ее выцветших показаний на бумаге было удивительно видеть эту старушку во плоти — слушать, как она жалуется на свои распухшие лодыжки («они делают из меня настоящую мученицу») и возмущенно отвергает мою попытку забрать у нее поднос. Это было похоже на то, как если бы в паб заглянули Тутанхамон или мисс Хэвишем[10] и потребовали подать им пинту пива.
Она рассказала нам, что родом из Дублина — «дочь Либретиз,[11] по рождению и духу», — но двадцать лет назад переехала в Нокнари вместе с мужем («да упокоит Господь его душу»), вышедшим на пенсию машинистом поезда. С тех пор этот городок стал ее маленькой вселенной, и я не сомневался, что миссис Фицджералд помнит мельчайшие подробности его истории. Разумеется, она знала Девлинов и отзывалась о них одобрительно:
— О, это очень милая семейка. Маргарет Келли всегда была прекрасной девочкой, ничем не расстраивала свою маму, разве что… — Она покосилась на Кэсси и заговорщицки понизила голос: — Разве что тем, что забеременела не вовремя. Вы, конечно, знаете: Церковь и правительство не в восторге от подростковой беременности, а по мне — в ней нет особого вреда. Вообще-то этот Девлин был довольно беспутным парнем, но когда завел семью, сразу все переменилось. Он нашел работу, купил дом, устроил чудесную свадьбу. Так что супружество пошло ему на пользу. Просто ужасно, что случилось с их бедным ребенком, да упокоится она в мире. — Она перекрестилась и похлопала меня по руке. — И вы приехали из самой Англии, чтобы узнать, кто это сделал? Чудесно! Вы хороший человек, да благословит вас Бог.
— Старая перечница, — пробормотал я, когда мы вышли на улицу. — Хотел бы я сохранить столько пороху, когда мне стукнет восемьдесят восемь.
Мы закончили к шести вечера и зашли в местный паб «У Муни», чтобы послушать новости. Нам удалось обойти лишь небольшую часть поселка, но общая атмосфера была уже ясна, да и день выдался очень длинный: казалось, после встречи с Купером миновало по меньшей мере двое суток. На самом деле я предпочел бы не останавливаться до тех пор, пока не доберусь до своей старой улицы — чтобы увидеть, как откроет дверь мать Джеми, взглянуть на братьев и сестер Питера и посмотреть, кто теперь живет в моей комнате, — но это была скверная идея.
Мы успели вовремя: как только я принес кофе к нашему столику, бармен прибавил громкость в телевизоре, и музыкальная заставка известила о начале новостей. Главной темой дня являлась Кэти. Дикторы в студии сидели с натянутыми лицами и говорили трагичным тоном. В левом нижнем углу мигал логотип «Айриш таймс».
— Двенадцатилетняя девочка, найденная вчера на месте раскопок в Нокнари, опознана как Кэтрин Девлин, — четко отрапортовал мужчина. В телевизоре было что-то не так с настройками или диктор нанес слишком много косметического крема, но его лицо казалось почти оранжевым, а белки глаз сверкали неестественной белизной. Старики у стойки зашевелились и задрали головы к экрану, звякая стаканами. — Во вторник утром Кэтрин исчезла из дому, расположенного неподалеку. Полиция подтвердила, что рассматривает версию убийства, и просит позвонить всех, кому что-либо известно о данном деле. — Внизу появилась строка с номером телефона, белым на синем фоне. — С места событий передает Орла Мэнехен.
В кадре возникла стриженая блондинка с длинным носом; за ее спиной виднелся алтарный камень, выглядевший буднично и серо. Люди уже начали приносить к нему дары — цветы в ярком целлофане и розовых мишек. На заднем плане одиноко трепыхался обрывок заградительной ленты, оставленный командой Софи.
— Именно на этом месте вчера утром нашли тело Кэти Девлин. Несмотря на ее юный возраст, в маленьком Нокнари Кэти знал буквально каждый. Недавно ее приняли в престижную Королевскую балетную школу, и через несколько недель она собиралась приступить к занятиям. Трагическая гибель Кэти потрясла жителей Нокнари, считавших девочку гордостью своего городка.
Слегка подрагивающая камера изобразила старушку в цветастом шарфе, стоявшую на фоне магазина «Лори». «О, это ужасно». После долгой паузы она опустила глаза и покачала головой, непрерывно жуя. Сзади, таращась в камеру, проехал велосипедист. «Просто кошмар. Мне все молимся за бедную семью. Кто-то мог желать зла такой милой девчушке?» Старики за стойкой угрюмо заворчали.
Вновь блондинка.
— Вероятно, это далеко не первая насильственная смерть в Нокнари. Тысячи лет назад на этом камне, — она сделала широкий жест рукой, словно домовладелец, демонстрирующий новую кухню, — располагался алтарь друидов, где, как считают археологи, могли проводиться человеческие жертвоприношения. Однако сегодня днем полиция заявила, что, по ее сведениям, смерть Кэти никак не связана с религиозным культом.
Крупный план О'Келли на фоне логотипа дублинской полиции. На нем был клетчатый пиджак, немилосердно резавший глаза. О'Келли зачитал наш список — отсутствие костей животных и прочее. Кэсси протянула руку, и я отдал проигранные пять фунтов.
Снова оранжевый ведущий.
— Но у Нокнари есть и еще одна загадка. В 1984 году двое детей…
На экране замелькали старые школьные фото: Питер с челкой и улыбкой до ушей; Джеми, не любившая фотографироваться и изобразившая ироническую полуулыбку «как у взрослой».
— Ну, понеслось, — сказал я, стараясь говорить небрежно.
Кэсси отхлебнула кофе:
— Ты собираешься сказать О'Келли?
Я ждал вопроса и понимал, почему она спрашивает, но все равно это оказалось как удар под дых. Я взглянул на посетителей за стойкой: все внимательно смотрели телевизор.
— Нет, — произнес я. — Тогда меня отстранят от дела. А я хочу им заниматься, Кэсси.
Она кивнула.
— Но если он узнает…
Если он узнает, то вполне возможно, нас обоих вышвырнут из отдела или разжалуют в патрульные. Я старался не думать об этом.
— Не узнает, — возразил я. — Откуда? А если узнает, мы заявим, будто ты ничего не знала.
— Так он и поверит… Да и не в этом дело!
На экране зарябила старая хроника — копы с рвущимися с поводка овчарками входят в лес. Водолаз вылезает из реки и качает головой.
