У нее был красивый голос, глубокий и сильный; однако, взглянув на ее костистое и изрезанное морщинами лицо, я сообразил, что она гораздо старше, чем казалась на первый взгляд. Наверное, Симона приняла нас за родителей, которые собираются устроить на танцы свою дочь. На мгновение мне захотелось подыграть ей: спокойно спросить о плате, о графике занятий, а потом уйти, продлив жизнь ее лучшей ученице.

— Мисс Кэмерон?

— Можно «Симона», — произнесла она. Глаза у нее были потрясающие — огромные, почти золотые, с тяжелыми веками.

— Я детектив Райан, а это детектив Мэддокс. — Сегодня я уже сто раз произносил данную фразу. — Не уделите нам несколько минут?

Симона завела нас в класс и поставила в углу три стула. Одна стена была зеркальной, и вдоль нее тянулось три станка разной высоты; разговаривая, я краем глаза видел все свои движения. Я передвинул стул так, чтобы оказаться спиной к зеркалу.

Я рассказал Симоне о Кэти — настала моя очередь. Подумал, что она заплачет, но ничего подобного: она лишь слегка откинула голову, и морщины на ее лице обозначились немного резче.

— В понедельник Кэти находилась у вас в классе? — спросил я. — Как она вам показалась?

Вообще люди редко умеют выдерживать паузу, но Симона Кэмерон являлась исключением: она сидела, закинув руку через спинку стула, и не шевелилась, спокойно обдумывая ответ. После долгого молчания Симона ответила:

— Такой же, как обычно. Пожалуй, была немного взволнована — не сразу смогла сосредоточиться, — но это и понятно: через несколько недель ей предстояло перейти в Королевскую балетную школу. Вообще этим летом она с каждым днем выглядела все взволнованнее. — Симона повернула голову. — Вчера вечером Кэти пропустила занятия, но я подумала, что она опять заболела. Если бы я позвонила ее родителям…

— Вчера вечером она была уже мертва, — мягко проговорила Кэсси.

— Опять заболела? — переспросил я. — Она болела в последнее время?

— В последнее время — нет. Но Кэти вообще не отличается крепким здоровьем. — Ее веки на мгновение дрогнули. — То есть не отличалась. Я учила ее шесть лет. Примерно с девятилетнего возраста она стала часто болеть. То же самое происходило с Джессикой, ее сестрой, но та просто простужалась или кашляла, так что это скорее вопрос иммунитета. А Кэти мучилась то тошнотой, то диареей. Иногда даже ее клали в больницу. Доктора считали, что у нее хронический гастрит. Кэти должна была поступить в Королевскую балетную школу год назад, но в конце лета у нее случилось обострение и пришлось делать операцию. Когда она пришла в себя, время было упущено.

— Но в последнее время эти приступы исчезли? — спросил я. Надо было срочно найти медицинскую карту Кэти.

Симона задумалась; на ее губах появилась горькая улыбка.

— Я беспокоилась, сумеет ли она продолжать учебу: балеринам нельзя пропускать много занятий по болезни. В этом году, когда Кэти снова стала танцевать, я оставила ее после урока, посоветовала сходить к доктору и выяснить, что не так. Кэти выслушала меня, покачала головой и сказала серьезно, даже торжественно: «Я никогда больше не заболею». Я пыталась объяснить ей, что с подобным нельзя шутить, от здоровья зависит ее карьера, но она лишь повторила свои слова. И с тех пор Кэти действительно не болела. Я решила, что у нее было что-то возрастное. Впрочем, сильная воля творит чудеса, а Кэти была очень волевой.

В коридор вышел второй класс. Я услышал голоса родителей на лестничной площадке, смешки и топот.

— Значит, вы учите и Джессику? — поинтересовалась Кэсси. — Она тоже собирается в Королевскую балетную школу?

В начале расследования, когда нет явных подозреваемых, стараешься больше узнать о жизни жертвы и найти хоть что-нибудь, за что можно зацепиться. Кэсси была абсолютно права, расспрашивая о семье Девлин, тем более что Симона Кэмерон не возражала. Я сталкивался с таким и раньше — люди охотно беседуют с нами, говорят без умолку, словно боясь, что, если остановятся, мы уйдем и оставим их наедине с горем. А мы слушаем, сочувственно киваем и записываем каждое слово.

— В разное время я учила всех трех сестер, — объяснила Симона. — Джесси сначала проявляла хорошие способности и упорно занималась, но вскоре стала болезненно застенчивой и занятия превратились для нее в мучения. Я сказала родителям, что, наверное, не стоит ее к этому принуждать.

— А Розалинда?

— У Розалинды был талант, но она не любила работать и хотела мгновенных результатов. Через нескольких месяцев переключилась на игру на скрипке. Заявила, что так хотят родители, но скорее всего ей стало просто скучно. С детьми это часто случается. Когда им не удается достичь быстрого прогресса и они понимают, что впереди ждет долгий труд, то сдаются и уходят. Если честно, обе сестры совершенно не годились для Королевской балетной школы.

— Но Кэти… — вставила Кэсси, подавшись вперед.

— Кэти была серьезной девочкой.

— Трудолюбивой? — уточнил я.

Симона кивнула:

— Да. Она любила заниматься и работать независимо от результата. В танцах редко встречается истинный талант; подходящий темперамент — еще реже. А найти и то и другое вместе… — Она отвела взгляд. — Когда у нас был занят класс, она спрашивала, можно ли прийти и поупражняться во втором.

На улице сгущались сумерки — дети, катавшиеся на скейтах, превратились в расплывчатые силуэты. Я представил Кэти Девлин в танцевальном классе: как она пристально вглядывается в зеркало, делая повороты и наклоны; свет от фонарей шафрановыми пятнами ложится на пол, а на пластинке, потрескивая под иглой, звучит «Гимнопедия» Сати. Я не мог взять в толк, почему Симона оказалась здесь, в маленькой студии над магазинчиком, где пахло смазкой из соседней мастерской, и обучала детишек, которым матери хотели выправить осанку. Только теперь я понял, что для нее значила Кэти Девлин.

— Как мистер и миссис Девлин отнеслись к тому, что Кэти поедет в Королевскую балетную школу? — спросила Кэсси.

— Они ее сразу поддержали, — без колебаний ответила Симона. — Честно говоря, я обрадовалась, даже удивилась — обычно родители против того, чтобы дети в таком возрасте уезжали из дома. Им не нравится, когда дочери превращаются в профессиональных танцовщиц. А мистер Девлин особенно ратовал за это. Мне кажется, они с Кэти были близки. Он хотел для нее самого лучшего, даже если это грозило им разлукой.

— А мать? — поинтересовалась Кэсси. — Она тоже была близка с дочерью?

Симона пожала плечами:

— Думаю, в меньшей степени. Миссис Девлин… несколько замкнута. Она всегда в восторге от своих дочерей. По-моему, она не очень умна.

— Вы не замечали в последнее время каких-нибудь подозрительных людей? — спросил я. — Или что- нибудь необычное, что вас насторожило?

Балетные школы, клубы плавания и курсы для скаутов притягивают педофилов как магнит. Если кто- то искал жертву, вполне мог прийти сюда.

— Понимаю, о чем вы говорите, но ничего подобного не было. Мы за этим следим. Лет десять назад появился мужчина, который забирался на крышу напротив и смотрел в окна через бинокль. Мы пожаловались в полицию, но она не предпринимала ничего, пока он не попытался уговорить одну девочку сесть в его машину. С тех пор мы всегда начеку.

— Может, кто-нибудь проявлял к Кэти повышенное внимание?

— Нет. Многие восхищались ее талантом, помогали со сбором денег, но никто особенно не выделялся.

— А были те, кто завидовал таланту Кэти?

Симона усмехнулась:

— Родители тут не очень амбициозны. Все, что они хотят от своих дочерей, — это немного танцев;