– А-а, – протянула я.

– Хотя в конце концов я смирился. Она должна была узнать это.

Я продолжала пить вино и ничего не отвечала. Думала о Лауре, о смеющейся Лауре. Голова откинута назад, рот открыт, блестят белые зубы, темные глаза сияют жизнью.

– Увы, она мертва.

– Да.

В воскресенье я снова бегала. Семь миль в тумане моросящего дождя. Пила с Карлой кофе. Она тоже знала Лауру и захотела, чтобы мы провели целый час вместе, восклицая с оттенком сострадания, как все это ужасно.

Я занималась счетами компании. Работала без устали и была перевозбуждена. Находила любые занятия, чтобы не оставалось свободного времени. Никого не хотела видеть, но и не хотела быть сама с собой. Рассортировала старую корреспонденцию. Выбросила одежду, которую не надевала больше года. Просмотрела всю электронную почту и уничтожила сообщения, которые не хотела сохранить.

Наконец позвонила Биллу по мобильному телефону и сообщила, что хочу поговорить с ним. Он не спросил, могу ли я подождать до завтра, а просто сказал, что находится в Гуикнеме, но вернется к шести. Мы договорились встретиться в баре около Кингз-Кросс, который раньше был просто забегаловкой, но сейчас стал изысканным местом встречи художников-минималистов, где подавали коктейли, чай со льдом и тому подобное.

Я приняла еще одну ванну, переоделась, сняла широкие брюки с завязкой на поясе, надела джинсы и белую рубашку, застегивающуюся на пуговицы. Пришла в бар на пятнадцать минут раньше назначенного времени. Когда он появился, то поцеловал меня в макушку и скользнул на место напротив. Он заказал томатный сок со специями, а я попросила «Кровавую Мери» для храбрости. Мы чокнулись, и я стала расспрашивать его о том, как он провел выходные.

– О чем ты, Миранда?

– Хочу прекратить у тебя работу, – сказала я.

Чтобы прийти в себя от неожиданности, он сделал глоток и снова поставил его на стол.

– Хорошая мысль, – сказал он.

– Что?

Он улыбнулся мне с такой добротой и нежностью, что я постаралась не показать, что у меня на глазах выступили слезы.

– Я набираюсь мужества, чтобы сказать тебе об этом, а все, что можешь ответить ты, – так это «хорошая мысль».

– Да.

– И ты не собираешься умолять меня, чтобы я осталась?

– Тебе нужно начать с самого начала.

– Правильно.

– Подальше от всей семьи и их дел.

– Ты тоже член семьи.

– Спасибо.

– В хорошем смысле.

– Знаю.

– Чувствую, что моя жизнь превратилась в отвратительную мешанину, и мне нужно поскорее выбраться из нее.

– Что собираешься делать?

– Попытаюсь найти работу в компании по декоративному оформлению интерьеров, что-нибудь в этом роде. К настоящему времени у меня достаточно связей. Должна я уведомить тебя за три месяца до увольнения или как? И дашь ли ты мне рекомендацию?

– «Я знаю Миранду Коттон с тех времен, когда ей исполнился один день от роду…» Вот такую ерунду?

– Что-то подобное. – Я глотнула и вертела в руках свой бокал.

– Не заставляй меня быть сентиментальным, Миранда. Мы же будем встречаться по-прежнему. Ты ведь не собираешься уезжать из города?

– А если собираюсь?

– Что? Уехать из Лондона?

– Может быть.

– О! – Он поднял свой бокал. – Удачи тебе. Я всегда верил в то, что нужно сжигать за собой мосты.

– Я знаю… Билл!

– Да?

– Я никогда не была влюблена в Брендана. Все было не так, как казалось людям.

Билл пожал плечами:

– Никогда не думал о нем хорошо. Всегда он сжимал мне руку, когда мы разговаривали, и три раза повторял мое имя в одном предложении.

– Значит, ты мне веришь?

– В общем и целом, – сказал он с улыбкой. – Более или менее.

– Спасибо… – Мои глаза снова обожгли слезы, я расслабилась от благодарности. – Думаю, нужно взять еще «Кровавую Мери».

– Хорошо, я пойду домой. Пей все, что тебе нравится, но работать в новом доме начинаем в восемь.

– Буду ровно в восемь.

Он встал и поцеловал меня в макушку снова.

– Будь осторожна.

Я сделала это. Заставила себя сделать и сделала. Выставила свою квартиру на продажу. Я прошла через это как во сне, не думая. Мне было все равно. Поэтому все прошло более или менее гладко. Пришел молодой человек со скоросшивателем, служившим и подставкой для письма, изъявляя восторг по поводу хорошего состояния квартиры. Сообщил, что их комиссионная ставка составляет три процента. Я сказала «два», он немного поколебался и согласился. На следующее же утро пришла женщина, чтобы осмотреть квартиру. Она напоминала меня саму, только немного богаче и старше. У нее была настоящая работа. Она врач. Я посмотрела на квартиру ее глазами. Из квартиры было столько всего вынесено, что это придавало ей вид минималистического художественного произведения, все пространство воспринималось как ярко освещенное. Квартира казалась значительно больше, чем была на самом деле.

Она сказала, что квартира располагает к себе. Улыбнулась и добавила, что там, должно быть, хорошая аура. Я глубоко вздохнула, согласилась с ней, но подумала о Трое, висевшем на потолочной балке. Через полчаса по телефону позвонил агент по недвижимости и сообщил, что Ребекка Хейнз предложила на десять тысяч меньше запрошенной цены. Я отказалась. Он заметил, что сейчас рынок недостаточно активный. Я сказала, что это не имеет значения. Он перезвонил через десять минут и заявил, что она предложила полную сумму, но хочет въехать немедленно. Я ответила, что не хочу, чтобы меня торопили. Уеду через месяц. Он предположил, что с этим возможны проблемы, но снова позвонил через несколько минут и сказал, что все прекрасно. Когда я положила телефонную трубку, то увидела свое отражение в зеркале и удивилась: неужели в этом и заключается секрет заключения сделок? Может, в этом состоит секрет жизни? Если проявлять меньше суетливости, чем твой партнер, то обязательно выиграешь. Неужели это сделала я?

Мне удалось довольно далеко продвинуться по пути изменения своей жизни, но ничего не было совершено для создания новой. Достала старый школьный атлас с книжной полки и открыла его на карте «Англия и Уэльс, юг». Внезапно поняла, что располагаю экзистенциальной, неограниченной свободой. У меня нет каких-то особых связей нигде за пределами Лондона. Я ничем не ограничена. Мне одинаково безразличны все остальные места. Может, стоит прочертить линию вокруг Лондона на расстоянии одного дюйма от него? Два дюйма? Три дюйма? Понравится ли мне жить у моря? Если да, то у какого моря? Деревня или город? Или открытая сельская местность? Или остров? Коттедж с соломенной крышей?