теплее.

– Неподходящее время?

– Совсем нет. Мы собирались поесть, но это прекрасно.

– Можно попросить об одолжении?

– Скажи мне.

– Но это огромное одолжение. Можно мне приехать и пожить у тебя?

– Пожить?

Раздался звонкий хрустящий звук, как будто она откусила кусок моркови или яблока.

– Разумеется. Сегодня вечером, ты имеешь в виду? Все в порядке?

– Да. Нет. Я хочу сказать, что все хорошо. Почти хорошо. И не обязательно сегодня вечером, может быть, завтра или послезавтра. Но на несколько дней…

– Подожди, не понимаю, что ты говоришь. Я еле слышу тебя почему-то, выкипает кастрюля. Не вешай трубку.

Пауза, затем выключили музыку.

– Теперь хорошо.

Я сделала вдох.

– С квартирой Кэрри и Брендана все провалилось, одному Богу известно почему, в результате они не могут уехать, поэтому должна я. – Я услышала, что мой голос стал громче. – Я должна уехать, уехать, или я сделаю что-нибудь ужасное. Заколю его кухонным ножом. Ошпарю кипятком…

– Представляю себе эту картину, – хмыкнула Лаура.

– Звучит ненормально, я понимаю.

– Немного. На какое время?

– Только на несколько дней.

Я прервала разговор, поскольку подошла молодая женщина с бритой головой и стала вытирать мой столик, подняв две кофейные чашки и поставив их затем на прежнее место.

– Надеюсь. Не знаю. Несколько дней, или одна неделя, или что-то около этого. Не более.

Так и мне говорили Брендан и Кэрри. А сейчас квартира переполнена их вещами, и вместо них переезжаю я. В моей груди поднялся стон возмущения.

– Тони не будет возражать? – спросила я.

– Это не имеет к нему никакого отношения, – вызывающе сказала Лаура. – И ты, конечно, можешь переезжать. Ты, кажется, сказала завтра?

– Если так годится.

– Прекрасно, не волнуйся. Ты бы сделала то же самое для меня.

– Я бы – да! – горячо сказала я. – Я постараюсь не мешать тебе. И Тони.

– Все это немного драматично, Миранда.

– Это как аллергия, – ответила я. – Я просто должна избегать его, тогда все в порядке.

– Хм-м, – только и смогла произнести Лаура.

Я не хотела больше кофе, но было слишком рано возвращаться домой. Я ходила по главной улице, пока не пришла к магазину, работающему круглосуточно, в котором продавали булочки с хрустящей корочкой, имеющие форму кольца. Я купила одну с начинкой из семги и мягкого жирного сыра, приготовленного из неснятого молока и сливок. Съела ее на тротуаре, мимо меня проходили толпы людей. Воскресный вечер, наверное, они все возвращаются домой, горячая ванна, какая-нибудь еда, приготовленная в печке, собственная постель.

– Я решила, что так будет лучше, – сказала я Брендану и Кэрри. – Вам тоже нужно побыть одним.

Кэрри села за кухонный стол и, подперев голову руками, внимательно смотрела на меня. Казалось, безоблачное счастье покинуло ее. На лице появилось страдальческое, тревожное выражение, какое у нее было в прежнее, самое тяжелое для нее время до встречи с Бренданом, внушившим ей, что она любима.

– Невозможно, Миранда, – произнесла она. – Разве это непонятно? Мы не можем допустить, чтобы ты уехала из собственного дома.

– Я уже обо всем договорилась.

– Но если Миранда так хочет, – мягко возразил Брендан. – Неужели тебе так неприятно, что мы живем здесь?

– Не в этом дело. Я просто подумала, что это самый простой выход из положения.

– Делай как хочешь, как считаешь правильным, – вспылила Кэрри. – Ты всегда поступаешь по- своему.

Потом она встала и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Мы услышали, как закрылась входная дверь.

– С чем ты играешь? – спросил Брендан ужасающе дружелюбным тоном.

Он подошел и встал надо мной.

– Что ты хочешь сказать?

– А ты не понимаешь, да? – продолжал он. – Ты не можешь победить. Смотри!

Он схватил стакан, наполовину наполненный соком лайма, и грохнул им об стол так, что жидкость расплескалась по столу, а мелкие кусочки стекла разлетелись по полу.

– О черт! – вырвалось у меня. – Что, по-твоему, ты сейчас делаешь?

– Смотри, – повторил он, сел и стал крепко сжимать разбитый стакан в руке. – Я всегда одерживаю победу. Я могу выдержать то, что ты не можешь.

– Какого черта…

– М-м-м? – улыбнулся он мне, хотя и побледнел.

– Ты сумасшедший, Боже!

Я схватила его руку, сжатую в кулак, и попыталась разжать пальцы. Между пальцев выступила кровь и стекала на запястье.

– Ты должна попросить меня, чтобы я остановился.

– Ты чертов безумец!

– Попроси меня прекратить это.

Я смотрела на кровь, хлынувшую из руки. Услышала, как входная дверь открылась, как шаги Кэрри направляются к нам. Она начала с извинений за свое бурное поведение, потом остановилась и стала дико кричать. Брендан продолжал улыбаться мне. По лбу струился пот.

– Прекрати, – взмолилась я. – Прекрати!

Он разжал руку и стряхнул осколки на стол. Кровь лужицей собиралась на вытянутой ладони и уже стала стекать па стол.

– Вот тебе, – сказал он перед тем, как выйти из комнаты.

В больнице Брендану наложили двенадцать швов и сделали прививку от столбняка. Ему забинтовали руку и велели принимать парацетамол каждые четыре часа.

– Что случилось? – спросила Кэрри уже в десятый раз»

– Несчастный случай, – солгал Брендан. – Глупо, а? Но вины Мирри здесь нет. Если кто и виноват, так только я.

Я открыла рот, чтобы что-нибудь сказать.

– Это не был… – начала я. – Это не…

Потом я вынуждена была остановиться, потрясенная всем, что не могла никак выразить, потому что никто бы мне не поверил, и даже я уже не понимала, верю ли сама.

– К черту, – сказала я, в основном себе.

Брендан улыбался, улыбка была довольная и вялая, сонливая. Его голова на плече Кэрри, забинтованная рука у нее на коленях. Рубашка в кровавых пятнах.

– Вы, девочки, должны помириться, – проговорил он. – В любом случае спор был глупый. Очень мило, что Мирри предоставила нам свою квартиру на какое-то время, ты же знаешь, Кэрри.

Кэрри убрала волосы с его лба.

– Знаю, – прошептала она. Затем взглянула на меня.

– Ладно, – сдалась Кэрри. – Спасибо.