мультипликации выглядело вполне надежно, сейчас вызывало сильные сомнения. Робинзон Заставкин выглядел ужас каким здоровенным, и по идее его этот плотик никак не мог выдержать. А если еще и Тольку погрузить, то шансов добраться до корабля точно не будет. А вода в этом море, которое находилось внутри компьютера, похоже, была самая настоящая, не нарисованная и не электронная. В такой воде, если что, вполне можно утонуть. Даже Толька, который плавал неплохо, но в том, что сумеет проплыть километр, сильно сомневался. Вот поэтому и спросил насчет шлюпки.
— Нет, — покачал головой Робинзон, — по сценарию заставки никакой шлюпки не предусмотрено. Так что поплыли на плоту. Вы не беспокойтесь, пожалуйста, до сих пор ничего опасного в этом не было…
— До сих пор, — опасливо заметил Толька, — я по ту сторону экрана находился…
— Вы думаете, это может сказаться на нашем плавании? — задумчиво произнес Заставкин, ставя ногу на плот. — Да, такой вариант, к сожалению, не исключен…
Толька, конечно, от этого сообщения не обрадовался, но когда Робинзон окончательно влез на плот, немного успокоился. Как ни странно, это утлое сооружение почти не погрузилось в воду, хотя этот верзила Заставкин небось сто килограммов весил. А когда Толька тоже вскарабкался на плот, от его сорока кило бревнышки и вовсе не шелохнулись. Робинзон, вооружившись какой-то длинной палкой — не то веслом, не то шестом, — стал двигать плот в сторону корабля, который находился примерно в километре от берега. Правда, корабль, кажется, приближался к островку, но очень и очень медленно, хотя вроде бы от его носа расходились пенистые «усы», какие бывают, когда судно идет полным ходом. Именно в этот момент Толька своей собственной головой додумался до одной очень важной вещи.
И то, что почти полтора центнера, нагруженные на маленький плотик, никак не отразились на его плавучести, и то, что корабль, идущий полным ходом, никак не может приблизиться к берегу, могло означать только одно: в этом внутри компьютерном, или, ежели выражаться по-научному, «виртуальном» мире — Толька уже давно знал, что означает данное словосочетание, — действуют не обычные законы физики, а те, которые заданы программами. То есть если бы плот подчинялся закону Архимеда, то должен был погрузиться в воду сразу после того, как на него взгромоздился Робинзон Заставкин, однако, подчиняясь программе, которую составлял кто-то, разрабатывавший заставку для компьютера, не стал тонуть даже тогда, когда на плот залез Толька.
Правда, из этого следовал не очень утешительный вывод: сам Толька, как ни странно, представлял собой здесь, в виртуальном мире, тоже всего лишь программу. Точнее, небольшое изменение, внесенное в программу мультипликационной заставки.
Глава IV КАПИТАН НЕМО БЕСФАМИЛЬНЫЙ
Толька все-таки побаивался, что изменения в программе, которые появились из-за диска с «Монстрами», приведут к тому, что до парохода они с Робинзоном не доберутся. Вдруг шторм разгуляется или буря грянет? Или пароход потонет раньше, чем ему положено по сценарию?
Но все обошлось благополучно. Более того, тот самый километр, который вроде бы отделял берег от корабля, плот проскочил очень быстро, меньше чем за минуту, хотя такое, наверное, даже очень быстроходному катеру было бы трудно сделать. Это еще раз подтверждало, что в здешнем мире все сосем не так, как в нормальном. Именно столько времени занимал эпизод переправы Робинзона с острова на корабль в мультипликационной заставке. Должно быть, эта часть программы не поменялась, хотя вместе с Робинзоном на корабль переправлялся Толька.
Когда плот причалил к борту судна, с него сбросили шторм-трап, проще говоря, веревочную лестницу. Такого эпизода Толька не помнил. В той заставке, которую он привык видеть, посадка Робинзона на корабль подробно не показывалась.
— Прошу, — пригласил Робинзон, придерживая покачивающуюся лестницу, и Толька довольно успешно взобрался по шторм-трапу на борт корабля.
— Добро пожаловать на пароход «Безымянный»! — услышал Толька, ступив босыми ногами на горячие доски палубы.
Произнес эти слова могучий человек в белом кителе с начищенными до золотого блеска медными пуговицами и сверкающими галунами на рукавах, в фуражке с огромной тульей и золотым шитьем на околыше. Лицо у него было медно-красное, с рыжей шкиперской бородой, плавно переходящей в бакенбарды.
— Позвольте представиться — капитан дальнего плавания Немо Бесфамильный! — рыжий браво приложил руку к козырьку своей огромной фуражки.
Конечно, Толька читал «20 000 лье под водой» и, кроме того, видел два или три фильма, снятых по мотивам этого романа. Но именно поэтому он хорошо знал, что жюль-верновский капитан Немо выглядел совсем иначе. Тем не менее Толька не стал высказывать сомнения вслух, а довольно робко произнес:
— Очень приятно… А я Лаптев Толя.
— Прекрасная фамилия! — порадовался Немо Бесфамильный и протянул Тольке огромную, как сковородка, ладонь. — Морская по всем статьям!
Лаптев, хоть и гордился тем, что он однофамилец моряков, чье имя целое море носит, на морских судах никогда не бывал. Однако даже он, едва ступив на палубу, сразу заметил, что она какая-то слишком пустая. А настоящий моряк наверняка насчитал бы великое множество всяких деталей, механизмов, снастей и других предметов, без которых ни одно судно в море не выходит. И еще — ни на палубе, ни на мостике не было ни одного матроса.
В это время на палубу выбрался Робинзон За-ставкин и по-приятельски пожал руку капитану.
— Как всегда вовремя! Минута в минуту! — похвалил Робинзон.
— Стараемся! — скромно ответил капитан. — Целый год по этой программе работаем. И вот первый сюрприз — новый пассажир, да еще и Лаптев. Не Харитон, правда, но все-таки.
— Сюрпризов еще много будет, — вздохнул Заставкин. — И боюсь, что не только приятных. Наша программа претерпела очень серьезные изменения, и теперь неизвестно, чем она закончится.
— Так это ж прекрасно! — просиял Немо Бесфамильный. — Наконец-то хоть что-то изменилось! Разве не приятно, что это проклятое однообразие закончилось?! Романтика!
— Я бы не торопился с радужными прогнозами, — заметил Робинзон, — в дисководе
— Любые опасности предпочтительнее унылого движения по кругу! — воскликнул капитан. — Не так ли, юноша?
— Не знаю… — произнес Толька. Он явно не разделял восторгов капитана, но прямо сказать об этом не решался — не хотел выглядеть трусом. Не мог он и лихо заявить: мол, мне все нипочем — ничего не боюсь!
— Вы, я вижу, скромничаете, — заявил Немо Бесфамильный, — несомненно, вам уже грезятся опасности и приключения! Прошу на мостик, мой юный друг! Минут через пять, согласно прежней программе, у нас должно быть кораблекрушение. Интересно, состоится ли оно на этот раз?
«Он что, дурак?!» — подумал Лаптев. В самом деле, какой нормальный капитан обрадуется такому известию? А этот аж сиял, как пуговица на белом кителе.
Впрочем, Толька вслух ничего не сказал. Он последовал за капитаном на мостик. Туда же, грустно вздыхая, отправился и Робинзон Заставкин.
Все трое поднялись на мостик, где прямо перед трубой, из которой клубами валил белый дым, находилась маленькая штурвальная рубка. В ней, к Толькиному удивлению, не оказалось ни штурвала, ни компаса, ни других приборов и органов управления кораблем.
— Скажите, товарищ капитан, а вы что, сюда из подводного флота перешли? — спросил Толька.
— Ха-ха-ха! — раскатисто расхохотался Немо Бесфамильный. — Вы имеете в виду, не связан ли я каким-либо образом с капитаном Немо жюль-верновским? Уверяю вас, у нас ничего общего, кроме того, что он — Немо, и я — Немо. Немо — значит «никто». Но у Жюля Верна Немо — псевдоним индийского принца Дакара, а у меня — имя собственное. Меня, как и уважаемого Робинзона Заставкина, сперва нарисовал
