хранилища коллекционных вин.

Я не спрашиваю Ханаму, почему ее Гильдия охотится за Пурпурной тканью эльфов, так как знаю, что она будет просто отрицать этот бесспорный факт, однако позволяю себе выразить изумление по поводу того, что мы обнаружили ее без сознания на берегу моря.

- Я тоже удивлена, - несколько обеспокоенно произносит она. - Я всегда была уверена, что в любом состоянии способна почувствовать приближение врага. Даже если я уже наполовину утонула.

- Колдовство?

Ханама качает головой и говорит, что не почувствовала присутствия магии. Я тоже не уловил на берегу никаких магических сил. Итак, нападение на побережье остается для нас тайной. Еще более удивительно то, что по странному совпадению точно такому же нападению подверглась и Сарина Беспощадная, что после ее боевой выучки у монахов-воинов практически невозможно. Однако вот случилось. Анализируя эти два события, можно сделать вывод: в Турае появился умелец, способный тайком подкрадываться даже к самым опытным бойцам и бить их по затылку тяжелым предметом. Не означает ли это, что Пурпурную ткань у Ханамы отнял тот же человек, который забрал 'диво' у Сарины? Любопытная мысль.

- Там что-то было, но...

Я смотрю на нее вопросительно.

- Не могу сказать, что именно. Мне кажется, в тот момент, когда меня ударили, я ощутила... Не знаю... Чье-то присутствие... Но это был не человек.

- Может, орк?

Больше Ханама ничего сказать не может. Все произошло очень быстро, и, кроме того, она тогда едва не утонула. В глубине сознания у меня мелькают туманные образы - и исчезают раньше, чем я успеваю определить, что это было.

Ханама допивает бутылку, грациозно поднимается с пола и говорит, что пора проверить, как идут дела в помещении Гильдии. Как третье лицо в руководстве она имеет право на ношение защитного ожерелья, но на рядовых убийц подобная привилегия не распространяется. Страшно представить, что они могли натворить, после того как у них поехала крыша.

Ханама уходит, а я откупориваю очередную бутылочку. В погребе прохладно, и я в первый раз за многие недели чувствую себя комфортно. Меня тянет ко сну и мутит при одной мысли о том, что надо возвращаться к работе.

- Все же лучше, чем ворочать веслом на каторжной галере, - бормочу я, с трудом поднимаясь на ноги.

Принцесса облачена в радужною мантию, взятую взаймы у Лисутариды. Ее золотые волосы тщательно расчесаны и заплетены в косы. Однако великолепные широкие браслеты Ду-Акаи помяты в тех местах, куда попали камни, и в одном ухе отсутствует серьга. Несмотря на эти потери, для женщины, прорвавшейся сквозь толпу буйных психов, она выглядит неплохо. Когда я возникаю из подвала, чтобы выслушать вполне заслуженные похвалы и поздравления магов, принцесса, пользуясь случаем, тоже берет слово. Избегая прямых извинений за прошлую грубость, она дает мне понять, что изменила мнение обо мне в лучшую сторону. Я отвечаю ей столь же изящной фразой. Оказывается, остатки придворной вежливости еще сохранились в уголках моей памяти.

Маги восстанавливают силы, сидя за столом, уставленным самыми разными деликатесами и прекрасным набором напитков из винного погреба Лисутариды. Сама Лисутарида, как мне кажется, слегка на взводе, так как давно не тянула наркотический дымок из своего кальяна. Однако в присутствии члена королевской семьи волшебница не хочет демонстрировать чрезмерное пристрастие к фазису. Не думаю, что желание Лисутариды немного расслабиться после мятежа, пожаров и всего такого прочего возмутило бы принцессу. Однако маг, желающий продолжать свою службу при дворе, должен в любых обстоятельствах соблюдать приличия. Принцесса Ду-Акаи поднимается из-за стола. Лисутарида предлагает ей экипаж и надежный эскорт, но принцесса выбирает в качестве сопровождающего вашего покорного слугу. Создается впечатление, что она специально ждала моего появления из винного погреба. Слуги вытягивают ландус из пруда, впрягают свежую лошадь, и я втискиваюсь на место позади Ду-Акаи.

Солнце печет сильнее, чем вчера. Ветви деревьев - или то, что от них осталось, - усеяны неистребимыми птичками сталами. После прохлады винного погреба пережить подобную жару невозможно.

- Припекает, как в преисподней у орков, - говорю я и спрашиваю:

- А куда вы, собственно, направляетесь, принцесса? Назад в темницу?

Ду-Акаи полагает, что путь ее лежит именно туда. Когда началось всеобщее безумие, пленница, оказавшись в полыхающем крыле дворца, решила, что надо бежать как можно скорее. Однако после того, как все закончилось, добровольное возвращение представляется принцессе наилучшим выходом. Она поняла, что далеко ей не убежать. Слишком много людей знают ее в лицо.

- Меня снова запрут в моих покоях. Но все же, как мне кажется, это лучше, чем тюрьма.

Ландус медленно катится по усыпанной обломками улице. Элегантные плиты мостовой растрескались и почернели. Специально выведенные деревья, способные хранить зелень даже в испепеляющий летний зной, обгорели и частично сломаны. Вдруг я замечаю, как из какого-то потрепанного особняка возникают две знакомые мне фигуры. Каллис и Джарис - мои клиенты из эльфов. За эльфами следует пара юных и весьма унылых магов.

Мы останавливаемся, чтобы поздороваться. Эльфы говорят, что им повезло: во время безумия они оказались недалеко от аллеи 'Истина в красоте' и успели спастись у ближайших магов. На эльфов Заклятие Восьмимильного Ужаса прямого действия не оказывает, но даже недолгое пребывание среди тысяч обезумевших людей привело моих клиентов в шоковое состояние. Короче, клиенты по горло сыты городской жизнью и решили отправиться домой с первым подходящим судном. Я весьма огорчен тем, что не смог им помочь, но сказать мне нечего. Я был рядом с Пурпурной тканью, а вернуть ее мне так и не удалось. Близость к решению задачи клиентов. как правило, не удовлетворяет. Так же, как, впрочем, и меня. На этой - не очень веселой ноте - мы расстаемся.

Как только мы снова пускаемся в путь, Ду-Акаи говорит, что разочарована моей беспомощностью.

- Ткань я, увы, не вернул, - успокаиваю я принцессу, - зато мне удалось выяснить, кто вспорол брюхо дракону и увел ткань.

Затем я рассказываю ей о роли, сыгранной в этой интриге лично епископом Гжекием и всей Истинной Церковью.

- Конечно, в суде я доказать все это не смогу, но у меня имеется достаточно рычагов воздействия на епископа, чтобы он сделал все, что необходимо для вашего оправдания. Если вы будете оправданы, о его гнусной роли никто не узнает. В противном случае у меня не будет иного выбора, кроме как передать полный отчет о его деятельности в 'Достославную и правдивую хронику всех мировых событий'. Это издание просто обожает церковные скандалы.

Принцесса выражает мне свою признательность. Еще бы! Не будь меня, бедняжке пришлось бы провести остаток жизни затворницей в горном монастыре.

- Прошу вас, - говорит она, - передать мою благодарность Макри за те усилия, которые ей пришлось предпринять ради моего блага.

- Обязательно передам, принцесса, - заверяю я ее.

- Эта ткань, Фракс, принесла нашему городу большие беды, - говорит она.

- Появление в Турае любой вещи ценой в тридцать тысяч гуранов принесло бы нам точно такие же неприятности, - философски замечаю я.

- Интересно, у кого же она в конце концов оказалась?

Перед нами открывается дворец. Он еще дымится, но здания, похоже, сохранились. Или - почти