Жерво сразу напрягся и отвернулся к камину, потом произнес внезапно охрипшим голосом:
— Я никогда не испытывал к тебе антипатии. Просто после смерти вашей матери я не позволял себе роскошь выставлять напоказ свою любовь мому вести дела.
— Мне казалось, что вы меня не любите, — признался Гидеон. — Поэтому я и не осмеливался предложить свою помощь.
Жерво сразу напрягся и отвернулся к камину, потом произнес внезапно охрипшим голосом:
— Я никогда не испытывал к тебе антипатии. Просто после смерти вашей матери я не позволял себе роскошь выставлять напоказ свою любовь, а поскольку ты демонстрировал полнейшее равнодушие, мне пришлось самому вести дела.
— Мне казалось, что вы меня не любите, — признался Гидеон. — Поэтому я и не осмеливался предложить свою помощь.
Жерво сразу напрягся и отвернулся к камину, потом произнес внезапно охрипшим голосом:
— Я никогда не испытывал к тебе антипатии. Просто после смерти вашей матери я не позволял себе роскошь выставлять напоказ свою любовь к вам. Несколько месяцев после ее кончины я так боялся потерять тебя или Джека, что не мог видеть, как вы ездите верхом на лошади, охотитесь, плаваете, ныряете… Джек тогда уже учился в Итоне. Мне было особенно тяжело отправлять его туда после смерти жены. Я понимал, что ты тоже должен получить образование, но это означало, что мне придется отдалиться от тебя. После гибели Джека я остался совсем один, а ты сражался на войне, где тебя могли убить в любую минуту. Можешь себе представить, что я пережил? Пойми, я не выставляю напоказ своих чувств не потому, что их у меня нет, а потому, что считаю это небезопасным.
Гидеону вдруг стало нечем дышать.
— Я не подведу вас, сэр, — сдавленно произнес он. — Когда вы возвращаетесь в аббатство?
— Мне еще на несколько недель придется задержаться в Лондоне, — устало улыбнулся Жерво.
— Потом я собирался поехать в Деверилл-Корт, но теперь прямиком направлюсь в Аббатство. Чувствуй себя там, пожалуйста, как дома, не веди себя, словно ты гость.
— Хорошо, не буду.
Гидеон еще долго ворочался в постели, не в силах уснуть, и размышлял над словами отца. Господи, какая у него могла быть жизнь, если бы этот разговор состоялся много лет назад! Вина за это лежала не только на нем самом, но и на Жерво, и Гидеон поклялся стать своему сыну другом, а не холодным наставником. Мысли о детях вызвали воспоминание о Дейнтри. Интересно, что она скажет, узнав, что Жерво не станет возражать против их свадьбы?
На следующее утро слуги, пожалев молодого хозяина, не разбудили его, и Гидеон проспал до полудня. Затем он отправился на Беркели-сквер и только там понял значение слов Сен-Меррина, что семейство Тэррантов уедет сразу после бала: прислуга укрывала мебель чехлами, собираясь закрыть дом, — Тэрранты вернулись в Корнуолл.
Глава 21
Дейнтри с тоской смотрела на проплывавший за окном унылый пейзаж и вздыхала — отец так быстро собрался в дорогу, что она не успела отложить все необходимые вещи. Они выехали в два часа дня. Все это время Дейнтри не сводила глаз с площади, надеясь увидеть Деверилла, обещавшего прийти перед отъездом, но тот так и не появился. Наверное, он передумал или решил, что Сен-Меррин не увезет столь рано свое семейство. Пенторп, несомненно, тоже удивится такой поспешности, хотя отец и обещал сообщить ему.
— Нет необходимости торчать здесь, — заявил после бала Сен-Меррин, — а то навлечешь неприятности на свою голову. Или тебе их мало? Между прочим, мы приехали сюда только затем, чтобы подыскать тебе партию. Но с появлением Пенторпа все изменилось. Свадьбу лучше сыграть в Корну-олле. Кстати, я так ему и сказал. Возможно, Пенторп не захочет сразу покидать Лондон, но я дал понять, что ему нечего здесь болтаться.
Леди Сен-Меррин попыталась возразить, но кузина Этелинда клятвенно обещала все путешествие заботиться о ее самочувствии. Поскольку слуги и багаж должны были отправиться следом, причины для задержки не оставалось.
К немалому удивлению окружающих, Чарльз и Давина тоже решили ехать вместе с ними. Заглянув перед сном к Дейнтри, Давина с довольным видом разглагольствовала:
— Ужасно, конечно, вставать в такую рань, ког-ди следовало бы хорошенько выспаться. Однако твой отец ворчит, утверждая, что любая отсрочка задержит отъезд до понедельника. Кстати, он прав — дорогая мамочка Сен-Меррин непременно всполошится, если заставить ее выехать в воскресенье.
— Значит, вы отправляетесь с нами?
Да, мы выяснили отношения и больше не собираемся их портить. Теперь наша жизнь станет размеренной. Разумеется, я буду скучать по балам, но не настолько, потому что намерена много времени проводить с Чарльзом.
Очевидно, супруги действительно заключили перемирие, поскольку Чарльз согласился ехать с женой в карете, хотя раньше предпочитал путешествовать верхом. Признаться, Дейнтри удивлялись наивности Давины, но все же надеялась, что все пойдет по намеченному той плану.
Леди Офелия и Дейнтри ехали в одном экипаже. Когда миновали Эксетер-роуд, тетушка пожала плечами:
— Жаль, что мы уезжаем именно тогда, когда я, наконец, выспалась. Интересно, что послужило причиной столь глубокого сна?
Дейнтри густо покраснела, обрадовавшись тому, что в экипаже царит полумрак.
— Знаешь, странно, что я задремала на балу, — продолжала леди Офелия. — Со мной такого еще никогда не случалось. Надо же, я даже не шевельнулась, когда меня несли по лестнице, потом разденали и укладывали под одеяло. Я ведь не такая уж легкая ноша. Надеюсь, тот, кто меня нес, не надорвался.
— Вас нес Деверилл, мадам, и у него получалось это довольно легко.
— Слава Богу. Но как твой отец позволил ему подняться в святая святых?
— У папы было полно других забот, — ответила Дейнтри, размышляя, узнал ли отец о случившемся между Сикортом и Сюзан. Ей так хотелось до отъезда повидаться с сестрой, чтобы удостовериться в ее безопасности.
— Бедняга Сен-Меррин, — усмехнулась леди Офелия. — Что он подумал, увидев меня спящей в кресле? Признаться, я даже рада этому неожиданному сну. Я хорошо выспалась, и мне безразлично, что скажут люди. А то мне уже начинало казаться, что я никогда не смогу выспаться.
Дейнтри закусила губу.
— В чем дело? — удивилась тетушка. — Ты похожа на кота, съевшего сливки. Что тебя мучает?
— Совесть, мадам, хотя у меня она чиста. Знайте — вы уснули не сами по себе. Когда вы захотели пить, Пенторп вручил вам чашку пунша, переданную ему Девериллом. А Деверилл предпринял кое-какие меры, чтобы виконт не устроил потасовку с Джеффри.
Леди Офелия недоуменно заморгала глазами, потом рассмеялась.
— Что же он туда подсыпал? Признаться, я еще никогда так хорошо не спала.
— Это лекарство от головной боли, выписанное Девериллу доктором Кингстоном. Я не знаю его состава.
— О, нужно непременно узнать. На следующий год я просто не поеду без него в Лондон. Чудодейственное средство, скажу тебе!
Тетя не кричала и не ругалась, поэтому Дейнтри, успокоившись, поведала ей о событиях прошлой ночи. Леди Офелия полностью разделила точку зрения Деверилла, считая, что Джеффри не причинит Сюзан вреда.
— Сикорт понимает: люди простят ему гнев и необузданность, когда речь идет о флирте Пенторпа с его женой, но перестанут уважать, узнав, что он жестоко обращался с Сюзан. Если же Сикорту это невдомек, то драгоценная леди Катарина непременно просветит его.
— Но Джеффри так уверен в своих чарах. Он »иределенно считает, что ему прощается все. Я сама это видела.
— Согласна с тобой. Мужчины часто так думают, причем, небезосновательно — мир создан, чтобы удовлетворять их потребности. Пусть ты сердишься на этого джентльмена, но все же обязана вести себя с
