решил, что это один из таких счастливых случаев — слишком хорошо, чтобы быть правдой. Понимаешь, я ведь знаю, что рано или поздно мои пальчики всплывут вместе с моим настоящим именем, и тогда я точно буду в дерьме. И я подумал: отлично, пойду-ка я с этим добрым самаритянином — или доброй самаритянкой? — Он издал нервный смешок. — Ну, в общем, я пойду с ней, и у меня будет что-нибудь пожрать и будет где поспать ночь, а там я рвану куда-нибудь в Мексику, в Канаду, в неведомые края… — он пожал плечами. — А получил цыпки на руках и пистолет, приставленный к виску.

— Ты не получил цыпки на руках, — сказала я. — Смешно говорить о цыпках, когда есть посудомоечные машины. Просто твои руки заняты делом.

— Да, верно. А кстати, что это за «Хлопотливые руки», где работает твоя мать? Это что, какая-то служба домработниц?

— Ты совершенно прав. Это служба домработниц. Моя мама занимается, уборкой домов, этим она зарабатывает на жизнь. Но здесь получается как в старой истории — кто побреет парикмахера? В нашем случае это будешь ты.

Он озадаченно посмотрел на меня. Очевидно, он никогда не слышал этой старой шутки про деревню, где всех, кто не брился сам, брил цирюльник. Должно быть, в тюрьме трудно обучиться подобной житейской философии.

— Но это неважно, — сказала я. — Передышка окончена. Накрывай на стол.

Он поколебался, снова собираясь спорить, но потом передумал.

— Только тебе придется говорить мне, что делать, — сказал он, идя впереди меня в кухню. — Я никогда не мог запомнить, какие вилки кладут справа.

— Это очень просто, — сказала я. — Никакие вилки никогда не кладут справа, чтобы не было риска нечаянно ткнуть своего компаньона за столом.

Он обернулся на меня через плечо.

— Да ну?

Я только покачала головой.

— Ох, черт возьми! Мы забыли включить посудомоечную машину. Ну что ж, тебе придется помыть несколько тарелок вручную — сейчас уже нет времени запускать полный цикл, мама уже скоро вернется.

Мне пришлось несколько раз ткнуть его пистолетом в ребра, чтобы привести в надлежащее расположение духа.

— Ну вот, у меня все-таки будут цыпки, — сварливо сказал он, подходя к раковине.

— Ничего, это же «Софти-бабблс», — успокоила я его, присаживаясь на стол. — Хоть он и удаляет жир с посуды, его формула специально разработана так, чтобы кожа оставалось мягкой и гладкой. А еще в нем можно стирать постельное белье, и даже использовать его для ванны.

— Ну да, — фыркнул он. — Для ванны, которой у меня никогда не будет.

Я уже порядком устала от его нытья.

— Ты можешь принять ванну после обеда, если ты действительно этого хочешь.

Он сложил тарелки на стойку и оставил их обсыхать.

— Ты можешь делать со мной что хочешь, но вот что я тебе скажу: готовить я не умею, даже если ты приставишь к моей голове свою пушку. Можешь вышибить из меня мозги, если хочешь, но с этим я ничего не могу поделать.

— Ничего, мама собиралась принести обед с собой. У нее подруга работает в службе доставки еды на дом.

— О, вот замечательно! Резиновые цыплята!

— Ну, ты всегда можешь сесть на диету.

Как я и рассчитывала, это быстро заткнуло ему рот. После того, как он узнал, что моя мама понимает под взятием на поруки, он уже не хотел знакомиться с ее представлениями о диете. Он был упрям, но он учился.

Когда он закончил накрывать на стол, я решила позволить ему пойти посмотреть телевизор в гостиной, пока не вернется мама — дать отдых его уставшей спине. Я нисколько не сомневалась, что мама будет довольна работой, которую он проделал в доме, и не будет возражать, если я отведу ему лишнее время на отдых.

И я была права. Мама прошла по всему дому, лучась удовольствием, а мы с Молоком маленькой процессией следовали за ней по пятам. Я, само собой, по-прежнему держала его под прицелом — нельзя было поручиться, что у него не хватит дурости попытаться накинуться на маму. Однако ее необузданные похвалы выбили его из равновесия. Проведя день со мной, он ожидал чего угодно, но только не этого.

— Мне особенно нравится, как ты застелил кровати, — сказала она ему, когда мы двинулись вниз по лестнице обратно в кухню. — Что, в лагерях всегда так стелют?

— А откуда вы знаете, что я был в лагерях? — спросил он.

— Приди в себя, Молок, — сказала я.

— Нет, ну каталажка — это я еще понимаю, в каталажке кто не сидел…

Мама рассмеялась.

— Боже милосердный, да с чего ты это взял? Молодой человек, существуют люди, которые всю жизнь прожили, ни разу не увидев каталажку изнутри! Не говоря уже о более серьезных учреждениях. Отец Линн тоже был в лагерях. Мы умеем узнавать сидевших по языку тела. Ну и по татуировкам, разумеется, — она провела пальцем по его левой руке, одновременно приглашая его в кухню. — Некоторые из твоих татуировок определенно сделаны в тюрьме. Право же, тебе нужно что-нибудь с ними сделать, может быть, покрыть сверху какими-нибудь более приятными изображениями, если ты не хочешь удалить их совсем.

Он мог только смотреть на нее во все глаза, пока она усаживала его за стол и усаживалась сама слева от него.

— Линн, можешь накрывать, — сказала она, показывая на белые пакеты, которые она выложила на полку. — А после этого настанет черед и для твоего угощения, — прибавила она, обращаясь к Молоку и помахивая указательным пальцем перед его остолбеневшим лицом.

Сегодняшним блюдом был бефстроганов. Я предпочла бы не есть красное мясо в таких количествах — собственно, я частенько подумывала о том, чтобы стать вегетарианкой, — но моя мама хочет, чтобы я оставалась крупной. Боюсь даже думать о том, как выглядят изнутри мои артерии, хотя мама и убеждает меня, что в моем возрасте об этом не стоит беспокоиться.

— Господи! — воскликнул Молок, когда запах ударил ему в ноздри. — Я умираю с голоду! Ваша дочь не так уж сытно покормила меня за ленчем.

— Сытная еда посреди дня нагоняет сон, — ответила мама. — Ну, а теперь давай лопай! Ты заслужил это.

Он прикончил пол-тарелки, прежде чем до него дошло, что я больше не держу его на мушке. Однако я положила пистолет на колени, и Молок снова оказался под прицелом еще до того, как успел даже дернуться в мамином направлении. Она, нахмурясь, взглянула на меня, а затем перевела сердитый взгляд на Молока.

— Эй, вы двое, а ну-ка не драться за столом! — Она вновь повернулась ко мне. — Договорились?

Я пожала плечами.

— Он первый начал.

Вилка Молока плюхнулась в тарелку, и он зарылся лицом в руки.

— Ох, боже мой, боже мой! — стонал он. — Как я сюда попал? Что происходит? Что это за бредовая сделка?

Мама легонько потянула его за руку.

— Молок, локти со стола!

Он глянул на нее между пальцев.

— Леди, я не знаю, что у вас здесь такое, с вашими запертыми дверями и небьющимися окнами, неработающими телефонами и с вашей дочкой, тычущей в меня пистолетом, но кажется, я хочу обратно в тюрьму.

— О нет, вряд ли это то, что тебе нужно, — сказала мама. — Тюрьма — это так рискованно! Если ты