— Ты сумасшедший.

— Поскольку мой отец был убит, мне пришлось вести себя осторожно, чтобы никто не назвал меня сумасшедшим. Но если я действительно сумасшедший, то мы летим в вышине и под нами нет ничего. Нет никакой «Башни Таггарта», только воздух вокруг. Если я — сумасшедший, мы никогда не выберемся отсюда и сейчас упадем вниз.

Она тихо произнесла:

— Ты удержишь меня?

— Я не могу. Мы падаем.

— У меня есть парашют. — Одним движением она расстегнула «молнию», затем выскользнула из платья и подняла его над головой.

Таггарт с изумлением уставился на нее. Свет проникал через стекло и освещал ее груди — маленькие, круглые, с небольшими сосками. У нее были длинные стройные ноги с округлыми бедрами, на трусиках поблескивал пояс. Она посмотрела на него — немного смущенно, немного гордо.

— Ты — что-то нереальное. Мы все еще падаем.

Они коснулись друг друга, сначала осторожно; Таггарту приходилось себя невероятно сдерживать. Все это казалось сном. Мечта приобрела все три измерения, он почувствовал, как мягка ее грудь и какими сильными были ее руки и ноги, когда они сплелись с его.

Эдди Бергер скинул военную униформу и остался в черном свитере. На нем были черные ботинки, черные носки, черные брюки, черная шапка, на лице был черный грим. Если не считать белков глаз, он почти полностью сливался с темнотой. Бесшумно ступая ботинками на резиновых подметках, он преодолел девяносто шесть пролетов до крыши «Башни Таггарта». Чтобы легко осуществлять работы, подобные этой, он пробегал в неделю около тридцати миль, и сейчас, преодолевая последний пролет, он дышал легко.

Некоторое время он стоял, прижавшись к стене, чтобы глаза привыкли к темноте, затем огляделся вокруг. Над этажом возвышался подъемник, вверх тянулось несколько балок, на которых виднелись отблески света. Бергер прокрался мимо балки и увидел огромный стеклянный куб, выступающий из здания. Это было помещение, в котором собирался жить Таггарт.

Поначалу это изумило Бергера: он знал, что они пришли сюда, но не предполагал, что в этом здании есть обитаемое помещение. Вместо Хелен Риззоло и ее приятеля, держащих друг друга за руки у края крыши, он увидел роскошные апартаменты, летящие в небе. Только Бергер успел разглядеть, кто находится в стеклянном кубе, как огни начали гаснуть и куб почернел.

Некоторое время пришлось ждать, пока глаза снова привыкнут к темноте. Затем он подобрался ближе и осторожно посмотрел вниз. На миг ему показалось, что он сошел с ума, — внизу он увидел город, над которым зависли черные тени мебели, разбросанной в разных местах. В центре этого странного стеклянного куба он заметил какое-то движение. Когда глаза наконец смогли различать предметы в темноте, Бергер обнаружил, что Хелен Риззоло и ее приятель-строитель занимались любовью.

Он плохо различал фигуры, но было что-то невероятно эротическое в том, что они плыли в небесах, в тридцати футах под ним, как будто они были последними людьми на земле. Он смотрел на них очень долго, очарованный медлительностью их движений — как будто они плыли в воде. Он пожалел, что не может их слышать, и удивился, неожиданно почувствовав к ним симпатию.

Внизу горели огни Парк-авеню; их свет иногда вспыхивал в стеклянном кубе, когда эти двое меняли позы. Свет отражался на ее бедрах, на ее белых зубах, на его золотистых волосах. Сквозь стекло донесся крик, потом еще один, потом наступила долгая тишина, потом послышался смех, и они застыли, сплетясь друг с другом.

Бергер приник к холодному стеклу и попытался успокоить дыхание. Только тут он с ужасом обнаружил, что, увлекшись зрелищем, забрался на крышу стеклянного куба. Если они посмотрят вверх, на звезды, то наверняка заметят его силуэт.

Он замер, боясь даже выдохнуть, и почувствовал холод. Хоть бы они встали, чтобы выпить, или для чего-нибудь еще. Они продолжали лежать. Затем придвинулись друг к другу ближе, затем снова обнялись. Эдди Бергер улыбнулся, его страх улетучился, он подумал, что хотел бы присоединиться к ним. И чтобы все было именно так, как он видел.

Бергер осмотрел крышу. Над ним возвышалась стойка подъемника, и в его мозгу возникла картина — стальная громада подъемника рушится на стеклянный дом, сокрушая все. Бергер подобрался к подъемнику. Можно было подцепить крюком стальные трубы и обрушить их на стеклянную комнату, но для этого требовалось завести двигатель. Поэтому ему придется что-нибудь изобрести.

Стрела подъемника была направлена на восток, а комната Таггарта была на южной стороне здания. Огромный железный круг служил основанием подъемника. Эдди Бергер уперся в основание, надавил своим весом, и стрела качнулась. Несмотря на свой колоссальный вес, сбалансированная стрела вполне могла быть развернута одним человеком.

Он посмотрел вверх. Стрела подъемника уходила к звездам. Ее длина была достаточной, чтобы достать до стеклянной комнаты. Бергер повернул стрелу прямо над комнатой Таггарта.

Затем он отправился вниз, чтобы разыскать какой-нибудь режущий инструмент. Тремя этажами ниже он нашел кучу использованных инструментов. В ней была ножовка. Но полотно ножовки было уже негодным. Он поискал еще и обнаружил целый набор новых полотен прямо в оберточной бумаге.

Таггарт услышал легкий шум, когда Бергер поворачивал стрелу, но это было скорее ощущение вибрации, чем звук, и он не связал это с подъемником на крыше. На мгновение он застыл, пытаясь понять, в чем дело. Но когда Хелен дотронулась до него, эта тревога улетучилась, как запах духов под порывом ветра.

— Здесь так тихо, — прошептала она. — Я могу слышать, как бьются наши сердца.

Шум улицы не проникал сквозь толстое герметичное стекло, но вскоре Таггарт вспомнил о странном ощущении. Сейчас они сидели рядом, дотрагиваясь друг до друга кончиками пальцев и возвращаясь из далекого мира. Таггарт поднял голову и прислушался. Бергер в это время только подбирался к тросу, и Таггарт мог слышать только прерывистое дыхание Хелен. Он откинулся на теплый пол и поднял ее над собой. Она прошептала:

— Замечательно, замечательно, — и затем с улыбкой: — О, посмотри на нас!

Слабый свет, освещавший их тела, отражался на стекле. Они видели себя на стеклянной стене. На потолке тоже было отражение Хелен, летящее сквозь звезды. К этому отражению тянулась стрела подъемника, подобно лапе хищного дракона.

Стрела подъемника держалась на тросе. Эдди Бергер принялся пилить его, полагая, что теперь стрела упадет куда нужно. Стрела весила пять тонн, и от апартаментов Таггарта не должно было остаться ничего. Бергер не знал, как направлены силы в подъемнике, призванные удерживать груз, и действовал исходя из рассуждения, что этот туго натянутый трос является основой всей конструкции.

Работа двигалась медленно. Он постоянно останавливался на случай, если они услышат шум, но свежее полотно резало тихо и производило много меньше шума, чем бывает при распилке дров. После десяти минут упорной и тяжелой работы он почувствовал порез на пальце и увидел кровь.

А что, если она уже ушла? Бергер пробрался к краю здания и посмотрел вниз. Они были еще на полу. Палец болел, и то, что те двое испытывали сейчас удовольствие, обозлило его. Он поспешил назад с новой решимостью, широко расставил ноги и принялся пилить с удвоенной силой.

Внезапно Бергер почувствовал изменения в напряжении троса. Похоже, скоро трос лопнет. Он стал пилить еще усерднее, поглядывая на конец стрелы, чтобы отпрыгнуть, когда она пойдет вниз.

Он успел услышать короткий звук разрыва. Ножовка вылетела из его рук. Конец кабеля мелькнул в воздухе с быстротой молнии. Трос, отрезав одну руку и ударив по телу, превратил плечи и голову в кровавое месиво.

Тяжелая стрела подъемника полетела вниз на крышу, отделяясь от мачты и набирая скорость.

Они сидели лицом к лицу. Хелен обхватила колени руками. Таггарт засмеялся.

— Над чем ты смеешься? — спросила Хелен.

— Я чертовски счастлив, каждая моя косточка счастлива.