казино в Лас-Вегасе десять лет назад, когда ей было только шестнадцать.

Это, казалось, было неплохой возможностью прекратить войну между Риззоло и Конфорти. Но свадьба тогда не состоялась, и это было плохо, поскольку он оказался в дураках.

— Я сомневаюсь, что она придет. Кроме того, даже если она согласится, братья не позволят ей это сделать. Возможно, они подозревают нас в похищении.

— Нет. Видимо, что-то произошло у них внутри семейства.

— Я подумаю об этом.

На следующий день Понте посетил дона Ричарда еще раз и увидел в библиотеке негра, меряющего шагами библиотеку и поглядывающего вокруг, как если бы он оказался на космической станции. Это был тридцатилетний человек в черном костюме, на его руке поблескивало массивное золотое кольцо. Черный появился в этом доме в первый раз. Понте еще раз убеждался в том, что дон Ричард непредсказуем. Не представляя их друг другу, дон Ричард сразу перешел к делу:

— Скажи ему то, что ты сказал мне.

— Он сумасшедший, как клоп в банке.

— Кто?

— Дон Эдди. Он совсем чокнутый.

— Что вы имеете в виду? Откуда вы это узнали?

— Мистер Цирилло попросил меня узнать, что написано в истории болезни. Дон Эдди — совсем идиот.

— Идиот?

Черный показал большой конверт на столе дона Ричарда.

— Мои люди сняли копию. Это все здесь.

Дон Ричард с усмешкой протянул конверт:

— Почитайте.

Понте не мог поверить своим глазам.

— Болезнь Альцгеймера?

— Он готов.

Дон Ричард поднялся, чтобы проводить черного и дружески пожал ему руку. Понте отвернулся, сообразив, что пялится на них обоих. И в семьдесят пять дон Ричард понимал в делах намного больше, чем его сыновья. Дверь закрылась, и они остались вдвоем. Дон Ричард сжал кулаки. Он начинал когда-то свою карьеру тем, что выколачивал деньги из злостных должников.

— Тогда кто руководит? — спросил Понте.

— Братья недостаточно умны, — ответил дон Ричард.

— Кто же управляет делами Риззоло?

— Я думаю, что начинаю это понимать.

Таггарт узнал о собрании в доме Цирилло от шпионов Регги, своих собственных друзей среди полиции и федеральных агентов, а также через собственные контакты в Президентской комиссии по борьбе с организованной преступностью. Все были заинтригованы этой встречей. Таггарт заметил, что дон Ричард провел встречу сам, и понял, что тот вернулся к руководству.

Крис встретился с Регги на вершине возводимого небоскреба, и тот согласился с этим, предупредив:

— Он будет нападать.

— Нет. «Сумасшедший Мики» бы нападал. Но старик будет осторожней. Он очень стар.

— Но очень опасен.

Таггарт отошел от Регги и посмотрел вниз.

— Нет, Регги. Он не знает, на кого нападать. И к тому же он прекрасно знает, что Комиссия и Тони постоянно держат его под своим контролем.

— Он может напасть на первого, кто подвернется под руку, — продолжал Регги. — На Риззоло. Впрочем, для этого мы их и наняли. А насчет Комиссии и вашего брата — не забывайте, что это только одна из забот дона Ричарда. Он — последний из старых донов и может установить контроль над последней из старых империй мафии.

Хелен не могла не думать о Таггарте. С налогами или без налогов, этот человек потратил сто тысяч долларов, чтобы сесть позади нее на музыкальном вечере. И он не проявил настойчивости, когда она решила уйти, хотя его глубокое разочарование ясно показывало, как он к ней относится. Надо признать, и он нравился ей. Когда она начала говорить о музыке, он слушал очень внимательно. И несмотря на его рыжие волосы и солидный вид бизнесмена, он был насквозь итальянцем. Как сказал дядя Френк о парне, который нужен итальянской девушке? Сильный и упрямый, где нужно, но ласковый котенок внутри. Таггарт рождал в ней безумные мысли. Внезапно она услышала шум во дворе и подошла к окну.

Старый Марио, дядя матери, вышел, чтобы посадить фиговое дерево. Каждый ноябрь он надевал свой синий костюм и тяжелые ботинки, вооружался лопатой, железным прутом и веревкой. Он забил прут в землю лопатой. Затем привязал дерево так высоко, как мог достать. Удивительно, что он не прекращает сажать деревья в своем возрасте. Совершив этот подвиг, дядя раскурил сигарету и начал подбрасывать к дереву землю с лужайки.

Она наблюдала за этим с гордостью. Когда они были детьми, он приглядывал за ними, и теперь их черед обеспечивать ему спокойную старость.

Старик работал около часа, не спеша, не обращая внимания на охранников, прохаживающихся между домов. Он работал, пока маленькие ветки не оказались погребены под землей, где они переждут зиму. Весной он вернется, откопает и распрямит ветки. Каждое лето фиговые деревья приносили плоды.

Ей снова вспомнился Таггарт. Как совместить ее личное отношение к нему и бизнес? Он не был обыкновенным рэкетиром, который мог бы взять все дело в свои руки, оставив ее не у дел. А что, если Таггарт изменит когда-нибудь свое отношение к ней? Учитывая его возможности, он будет серьезным противником.

Она прекратила заниматься делами и отправилась на кухню. У задней двери стояли грязные ботинки дяди Марио. Мать угощала его кофе с сыром. Хелен приветствовала его на сицилийском — единственном языке, который он знал, и он скрипуче ответил. Ее сицилийский усовершенствовался, когда она посетила Сицилию, чтобы помочь после землетрясения. Тысячи людей погибли под обломками. Это несчастье осталось в памяти страхом хаоса и лишило ее иллюзий о простой крестьянской жизни.

Мать налила ей кофе:

— Тот парень, Крис, звонил снова.

— Что он говорил?

— То же самое. Хочет поговорить с тобой. Кто он?

— Парень.

— Что ему нужно?

Хелен пожала плечами.

— У него хороший голос.

— Он бы тебе понравился, мама. Он строитель.

— Действительно строитель? — спросила мать резко.

Хелен посмотрела на нее. Мать перестала делать вид, что они живут, как все, и напомнила ей, что с людьми из мира, где можно быть просто строителями, она вряд ли сможет связать свою судьбу.

— Да. В городе.

— И что ему нужно?

— Он отлично выглядит. Очень хорошие манеры.

— Что ему нужно? — настаивала мать.

Хелен отвернулась и начала разговор с Марио по-сицилийски. Старик считал, что надвигается холодная зима. Он хотел прикрыть рододендроны мешковиной. Хелен обменялась улыбками с матерью. Дядя Марио явно рассчитывал устроить здесь оранжерею. Она слушала его, а мысли все еще были о Таггарте, о том, может ли она иметь парня и сохранить при этом свою империю.