Борьба страстей, пороки и недуг

Промчатся сном, волнующимся страстно.

Но светлый мир прекраснее борьбы,

И жизнь сильней порока и печали.

Недаром же на ранние гробы

И грешники слезу свою роняли.

Недаром же раскаянья томят,

И мучают нас совести укоры,

И памяти безжизненные взоры

На прошлое так жизненно глядят.

30 августа 1892

Усталый и бледный, сияющим днем

Шарманщик играет у наc под окном.

Сбегаются дети послушать игру,

Пришлася шарманка его ко двору.

Он вертит шарманку, на окна глядит,

Шарманка тоскует, шарманка визжит.

Унылые звуки, несвязные сны!

Зачем вы звучите кошмаром весны;

Зачем отголоском счастливых людей

Вы плачете, звуки, в печали своей?

Вам дети внимают наивной душой,

Да камень холодный, поросший травой,

Да сердце, печальное сердце одно,

Где звякнуло, тихо раскрывшись, окно,

И тонкие пальцы дрожащей руки,

Под робкие звуки певучей тоски,

Роняют, как слезы, монеты, затем,

Чтоб двор оставался по-прежнему нем,

Чтоб дряхлые звуки шарманки твоей

Не вызвали б слезы из тусклых очей,

Чтоб слаще дремали в беззвучной тиши

Разбитые струны разбитой души!..

1 сентября 1892

Тихо в роще – жар несносен;

Неподвижен длинный ряд

Желтостволых колоннад -

Опаленных зноем сосен.

Обессиленная мгла

Влаги ждет и небу внемлет;

Туча сумраком легла,

Туча холодом объемлет.

Ветер рощу колыхнул,

Ветки сдвинул, распахнул

И в вершинах их косматых,

Трепетанием объятых,

Белым сумраком зевнул.

Все темнее… все печальней

Уплывает высью дальней,

Перешептываясь, гул…

И сквозь хвои тощих игол,

Орошая бледный мох,

Град запрядал и запрыгал,

Как серебряный горох.

Сентябрь 1892

Дай оглянусь назад! Жизнь прожита почти.

Что сделал? Что свершил? Стою на полпути,

И сердцу боязно, и тяжело рассудку

За то, что жизнь свою, как ветреную шутку,

Я презирал и жил без пользы, без труда!

Где грезы светлые, где нежные года?

Они погребены под пеплом покаянья,

Угаснувших страстей и позднего страданья.

И где младенчество? Где робкий взор и ум,

Молящийся любви и свету райских дум?

Умчалися… Ушли неясные волненья!

Мои наивные, но чистые стремленья,

Мои прекрасные, но детские мечты

Осыпались давно, как пышные цветы

В дни ранней осени… Но, шумные, как волны,

Они не улеглись; иною страстью полны,

Кипят, мятежные. Их блеск – не из огня,

Их накипь без тепла, их в сердце у меня

Не зори майские, а бури нашумели!..

И где ты, ангел мой, хранитель колыбели,

Молитвы мирные шептавший в тишине,

С приветливым челом склонявшийся ко мне

В дни веры искренней, в дни детства и отрады?

Ты позабыл зажечь огни моей лампады!

Со мною странствуя, как изменился ты!

Где миртовая ветвь – эмблема всепрощенья?

Чело твое темно, в очах твоих – сомненье…

Над ложем сумрачным склоняяся порой,

Ты плачешь… ты грустишь не райскою тоской!..

2 ноября 1892

Остывает запад розовый,

Ночь увлажнена дождем.

Пахнет почкою березовой,

Мокрым щебнем и песком.

Пронеслась гроза над рощею,

Поднялся туман с равнин.

И дрожит листвою тощею

Мрак испуганных вершин.

Спит и бредит полночь вешняя,

Робким холодом дыша.