зеленым лугам, расцвеченным пестрыми коврами цветов, и так вышла на дорогу, вьющуюся средь высоких зарослей кукурузы. Оглянувшись, увидела королева маленький замок на горе и удивилась тому, как далеко оказалась. Запылилось ее зеленое бархатное платье, стоптались дорогие расшитые туфли, разгорячилось под солнцем и ветром прекрасное лицо. И сказала она себе: «Куда иду я? И зачем? Мой дом далеко, но не тянет меня вернуться в него. И здесь я чужая, среди этих благословенных, плодородных нив… Не радует меня красота полей и лесов… и сильна моя печаль…»

Долго стояла и размышляла так несчастная королева, не зная, что делать дальше. Но вдруг послышались странные звуки: с одного конца дороги доносилась веселая, радостная музыка, а с другого — мрачная, печальная. И вскоре съехались к королеве две процессии — свадебная и похоронная.

Стихла музыка, и замерли люди, не зная, как поступить, а потрясенная королева стояла посередине, будто приросла к земле, потом повернулась и бросилась бежать прочь, не разбирая дороги.

Выбившись из сил, она медленно пошла по ячменному полю и неожиданно набрела на сидящую на земле молодую цыганку. Лицо у женщины было измученным, изможденным, на руках она держала крохотное годовалое дитя.

— Помоги мне, добрая женщина, — тихо попросила цыганка, — я и мой ребенок умираем от голода… Дай мне что-нибудь поесть…

Королева растерялась, пораженная тем, что в ее стране есть люди, умирающие с голоду.

— Но у меня нет с собой еды, пойдем в мой замок, там я накормлю тебя, — ответила она.

— У меня нет сил, — покачала головой цыганка, — мне не дойти… Если можешь, возьми с собой мою девочку, и если она выживет, будь ей матерью…

Королева вскрикнула от радости. Вынув из ушей свои драгоценные серьги, она подала их цыганке. Та слабой рукой вдела ребенку одну серьгу в ушко, проткнув его, так что девочка тихо пискнула, а другую взяла себе. Она долго целовала бледное измученное личико ребенка, прощаясь, что-то тихо и страстно шептала на незнакомом языке и никак не могла расстаться со своим дитем.

Королева стояла рядом, в сильном волнении прижав к груди руки. Наконец цыганка сказала:

— Вижу, королева, что сбылась твоя мечта: под сердцем носишь ты двоих сыновей…

По лицу королевы потекли слезы радости, и впервые за много лет она засмеялась.

— Но счастье твое будет зыбким… — сказала цыганка и хотела еще что-то добавить, но королева быстро сказала ей:

— Молчи! — Затем выхватила из рук цыганки завернутого в яркий платок ребенка и, как ветер, помчалась к своему замку.

Навстречу ей уже бежали люди, которые весь день искали королеву. И сам король, в поисках жены объезжающий поля вокруг замка, приблизился к ней и, подхватив, посадил рядом с собой на коня. По приказанию королевы, бросились слуги искать цыганку в ячменном поле, но никого не нашли…

Ану полюбили все в замке. А король с королевой просто души не чаяли в кудрявой властной смуглянке. Когда у королевы родились близнецы, маленькая Ана, растолкав стоящих у колыбели нянек, бесстрашно брала обоих младенцев и, прижав их к груди, как кукол, ходила по залам замка, сердито топая на перепуганных женщин. Она гневно кричала на любого, кто пытался отнять спокойно спящих на ее руках братьев, и только доброта и нежность матери усмиряли ее. Девочка безропотно отдавала ей малышей, однажды решив, что только в надежных материнских руках мальчикам будет безопасно и спокойно.

Ана росла красавицей, но, как и нрав маленькой принцессы, красота эта не была кроткой. Свои длинные черные кудри она не позволяла заплетать в косы или прикрывать прозрачной накидкой, и они вились у нее по спине, как дикий хмель. Чудные черные глаза, блестящие спелые вишни, радовали каждого, кто смотрел в них. Ана носила только сиреневые или синие платья, предпочитая эти цвета всем остальным. Часто, скинув туфельки, быстрая и смелая, она легко, как козочка, бегала босиком по острым камням. И всегда в маленьком розовом ушке качалась, как слеза, драгоценная капля прозрачного камня, оправленного в золото.

Мать с отцом беспрестанно баловали ее, но никогда ее капризы не были злыми или жестокими. Однажды она потребовала, чтобы отпустили всех попавшихся в силки зайцев, что предназначались для обеда, и слуги улыбались, глядя, как радуется эта необычная, яркая, как звездочка, девочка.

С появлением близнецов жизнь в замке стала еще оживленнее. Королева вся светилась нежностью и любовью к своим троим детям, и счастливая улыбка не сходила с ее лица. Король, и без того всегда пребывающий в хорошем настроении, теперь без конца что-то напевал. А многочисленная прислуга к вечеру просто валилась с ног от усталости.

Малыши подрастали. Они были похожи друг на друга, как две капли воды, оба голубоглазые и белокурые, как мать. Различали их только по золотому медальону, который висел на шее у ребенка, родившегося первым. По обычаю, как старший сын, он и должен был унаследовать трон.

Старая нянька, которая нянчила еще короля и которой королева доверяла во всем, строго следила за тем, чтобы уход за детьми осуществлялся, как положено. Она много пожила на свете, и у нее вызывал беспокойство мальчик, родившийся вторым. Начать хотя бы с того, что у новорожденного во рту обнаружили два зуба — случай неслыханный. Кормилица жаловалась, что, насытившись, ребенок кусал грудь, дающую ему молоко.

Спали близнецы в одной широкой уютной колыбели. Когда мальчикам было по три месяца, старая служанка ночью вошла в детскую комнату и бесшумно отогнула мягкий бархатный полог, прикрывающий колыбель, чтобы убедиться, что с детьми все в порядке. То, что она увидела, потрясло ее: трехмесячный ребенок сел в колыбели, осторожно снял с брата медальон, надел его себе на шею и тихо лег.

Старая нянька похолодела. Понимая, что ей никто не поверит и увидев в случившемся дурной знак, она прошла к себе, разбудила своего сына и все ему рассказала. Вместе они вернулись к детям, поспешно сняли украденный медальон с шеи младенца, заменили длинную цепочку на короткую, с запаянными звеньями, и надели медальон на шейку ребенка, родившегося первым. Хитроумная застежка оберегала символ власти от посягательств.

Едва только к маленькому вору прикоснулись чужие руки, он своим истошным криком поднял на ноги весь замок. При этом он смотрел на няньку таким тяжелым, ненавидящим взглядом, что старая женщина не могла прийти в себя от ужаса. Вбежавшим в покои слугам и королеве она объяснила, что детям стало тесно спать в одной колыбели. По ее настоянию, с этой ночи младенцев стали укладывать спать в разных кроватках и даже в разных комнатах.

… Однажды в замок пожаловали высокие гости из дружественных королю земель. В зале для торжественных приемов, после сытного застолья, прибывшие расселись по скамьям для долгого разговора. Они обсуждали с королем сложные вопросы землеустройства, спорили или соглашались, посмеивались над удачной шуткой и одобрительно кивали, слыша дельный совет.

Королева, сидя у окна, наискосок от кресла короля, держала на коленях близнецов и улыбалась. Рядом с ней, как всегда, находилась старая нянька, не спускавшая с детей глаз.

В самый разгар приятной беседы король мельком взглянул на жену и детей. Старший сын, свесив набок белокурую головку, сладко спал, а младший, уткнувшись матери в рукав и замерев, наблюдал за присутствующими и вслушивался в разговор. Увидев, что отец глядит на него, мальчик прикрыл глаза. Королю стало нехорошо. Взгляд у годовалого ребенка был таким осмысленным, будто он понимал все, о чем говорили взрослые.

Старая нянька видела эту сцену и с неясной тоской предчувствовала, что необычный ребенок принесет всем еще немало хлопот, а может быть, и горя. Король же, не любивший думать о неприятном, быстро забыл об увиденном.

Время шло. Ана выросла. Выросли и ее братья, Ян и Кор, ставшие высокими стройными юношами. Братья соперничали во всем и постоянно оглядывались друг на друга — кто лучше? Но оба были одинаково сильны, ловки и удачливы в мужских забавах — скачках на лошадях, стрельбе из лука, в сражении на коротких и длинных мечах, охоте на кабана и лис. Лишь в одном Кор, называемый младшим братом, хотя он родился всего тридцатью минутами позже, уступал своему брату: его красивую мужественную шею не украшал знак первородства, золотой медальон на крепкой золотой цепочке.

Слуги уже начали оказывать Яну особые знаки внимания, так как король дряхлел с каждым днем и все чаще призывал старшего сына для решения важных вопросов. Кор в такие минуты уходил в старый