– А вот интересно, Василиса курящая?
– Василиса-то, да, курящая, только у нее сигареты черные, тоненькие, а не папиросы.
– Черные? – удивилась тетя Лена.
– Коричневые, наверное, – догадалась Маня. – Длинные и тоненькие, да?
– Ну да… Вроде бы.
– А Майя Анатольевна?
– Нет, она точно некурящая.
– Ну, уже кое-что, – сказал Гошка. – И еще… Вы, Аля, помните тут на вешалке такое красное пальтишко висело…
– Ой, да, да, не пальтишко, а комбинезончик, Элеонора Федоровна велела его в мокрую погоду надевать…
– Оно пропало! – заявил Гошка. – Я сразу заметил!
– Значит, точно, тут опять кто-то был! – закричала Маня. – Аля, посмотрите, что-нибудь ценное пропало?
– Ну, ценное Элеонора где-то прячет, я не знаю, мне без надобности… Не приучена по чужим шкафам лазить, – почему-то обиделась Аля. – Только навряд ли кто специально за детской одежонкой без надобности полезет… Видать, кто ребеночка украл, тот и комбинезончик прихватил.
– Ну, это и ежу понятно… – вздохнула Маня. – И у этого человека есть ключи. И это мужчина.
– С чего ты взял? – спросил Гошка.
– А окурок?
– Что – окурок? Женщины, по-твоему, не курят?
– Почему? Курят, но тогда на окурке остались бы следы от помады.
– Ну ты даешь, Маня, – засмеялся Гошка. – А если эта женщина губы не красит?
– Ну, вообще-то да, – опять вздохнула Маня.
– Вот что, дорогие мои, – перебила их тетя Лена. – Пока Элеонора не вернется, я буду находиться здесь вместе с Алей! А если кто-то из вас будет нас навещать, милости просим. А сейчас бегите домой. Мы пока и сами справимся.
Гошка и Маня попрощались и ушли.
– Гош, тебе не кажется, что нам надо всем собраться?
– Кажется. Соберемся сегодня в три у меня.
В три часа компания была в сборе. Гошка вкратце рассказал о последних событиях.
– Ну, какие будут мнения?
– Я бы все-таки навестил Василису, – сказал Никита. – И поговорил бы начистоту.
– Но ведь она больна! – воскликнула Саша. – А такой разговор может причинить вред…
– Вред? – взвился Леха. – А она, поганка, мало вреда причинила? Кто знает, где теперь эта несчастная соплюшка и что будет с ее мамашей?
– Но ведь ничего пока не доказано! – заметила Ксюша.
– Доказано, не доказано, а нас запросто могут вообще к ней не пустить, – заметил Гошка, – особенно если она в реанимации…
– Какая реанимация! – заорал Леха. – Она симулянтка наглая! Почуяла что-то, вот и решила отлежаться, а ребеночка тем временем сплавила за бугор со своей подружкой! А вы предлагаете с ней черемониться!
– Церемониться! – привычно поправила его Маня.
– Слышь, Малыга, если ты от меня не отвяжешься…
– Что тогда будет? – уперла руки в боки Маня. – Ты меня поколотишь, да?
– Очень надо руки марать! Я тебя, это… оболью…
– Обольешь? Чем, интересно?
– Презрением! – гордо произнес Леха.
Все на мгновение опешили, а потом покатились со смеху.
– Ну, Леха, уморил, – с трудом выговорила Ксюша, – шикарно это у тебя получилось.
– Не понимаю, чего вы ржете? – пожал плечами Леха.
– Он с ужасным омерзением обольет меня презрением! – выдала Маня.
– Слушайте, ну сколько можно? – болезненно поморщилась Саша. – У нас серьезное дело, а вы…
– Ладно тебе, Сашка, что уж, и поржать на каникулах нельзя? – с укором в голосе сказала Ксюша.
– Ну, так что мы решаем насчет больницы? – вполне серьезно спросил Никита. – Что надо кому-то по ночам дежурить в Элеонориной квартире, само собой понятно, и лучше бы не по одному человеку, а по
