разубедит меня в том, что и «Солярис», и «Сталкер», и «Жертвоприношение» — это фантастика, настоящая, высокая, философская фантастика, а только о ней, собственно, мы и говорим в этой книге.
Даже с самими АБС я не соглашаюсь, когда они говорят, что вытравили из «Сталкера» всю фантастику. Они вытравили оттуда фантастический антураж, стилистическое сходство с «Чужим» или «Звёздными войнами». А Её Величество Фантастика как раз там осталась.
И в этом наша общая победа над серостью.
Из дневника Александра Княжинского, главного оператора на третьем «Сталкере», декабрь 1978 года
«Исполнение сокровенных желаний, данных человеку по сути его, которую он прячет от всех, — вещь довольно страшная. Страх перешагнуть порог комнаты, где сбываются твои надежды, твои желания, когда ты, наконец, дошёл до этого порога, преодолев тьму неприятностей, порой побывав на грани смерти, и всё же в конце не вошёл в неё, — мысль замечательная, очень близкая мне. <…> По ходу съёмок мне часто представлялось, что в Зону идёт вся наша группа. Очень даже интересно было нарисовать, кто за чем идёт, кто чего просить станет, у кого какие желания случатся на пороге комнаты. За чем идёт Демидова
ПИКНИКИ НА ОБОЧИНАХ
«— Собственно говоря, — сказал он, — я приехал сюда проветриться. Переутомление. Проект „Мидас“, слыхали? Совершенно секретно. Четыре года без отпуска. Вот врачи и прописали мне курс чувственных удовольствий. — Он снова захохотал… — Господин Симонэ служит для меня неиссякаемым источником размышлений о разительном несоответствии между поведением человека, когда он отдыхает, и его значением для человечества, когда он работает».
Как они отдыхали? По-разному. АН — по-своему, БН — по-своему. Вместе — всего раз пять, не больше, скорее даже меньше. И всегда — на Юге, ещё точнее — в Крыму. Это было в конце 50-х — начале 60-х, последний раз в октябре 1964-го. То есть в период максимального совпадения их жизненных линий на бытовом уровне. Резонанс творческих пиков пришёлся на период чуть более поздний, но об этом мы уже говорили. А сейчас об отдыхе и путешествиях.
Что любопытно, никаких ярких воспоминаний об этих совместных поездках не сохранилось, никаких детальных записей в дневниках, письмах, тем более никаких отголосков в прозе. Ну, это ещё так-сяк можно понять: солнце, пляж, море, лежание брюхом кверху. О чём тут писать? Хватило одной смешной миниатюрки под названием «Адарвинизм» — диалога, иллюстрирующего превращение человека в обезьяну. Удивительнее другое. Все их путешествия, совершённые поодиночке (а мы вынуждены будем дальнейший рассказ разделить на две неравные части), тоже оставили самый минимальный след в творчестве. Причём так: для пейзажей, для антуража, для наполнения деталями созидаемых АБС миров активно используются впечатления юных лет обоих авторов, их поездки по стране, связанные с учёбой и с работой. А практически все путешествия долгого тридцатилетнего периода их общей литературной работы никак… ну, почти никак не отразятся в книгах.
Автотуризм БНа мелькнет один раз, в «Понедельнике», чтобы ещё раз вернуться только уже в «Поиске предназначения». Посещение АНом Латвии слегка повлияет на внешние признаки мира, изображенного в «Хищных вещах». Но очень слегка. А всё остальное: Чехия, Польша, Болгария, Таджикистан, Литва, Молдавия, Белоруссия, Украина, Азербайджан, Грузия, Армения — ну, ни намека нигде, ни единым штрихом. Вывод один: АБС — не путешественники по натуре, они отдыхать ездили не за впечатлениями, а за покоем и возможностью расслабиться. Отвлечься, выкинуть всё из головы, убежать от проблем, от суеты, от телефонных звонков и писем, иногда — от самих себя. Наивно, несбыточно? Да нет. Им удавалось. Правильно говорят: кто умеет работать на совесть, тот и отдыхает на славу.
БН, например, очень любит упоминать в интервью свои автопробеги по бездорожью и разгильдяйству. Но практически никогда не рассказывает ничего конкретного, словно и нечего рассказать, а ведь они с друзьями не в одно и то же место каждый год ездили — наоборот — выбирали всякий раз новые, незнакомые маршруты: Эстония, Латвия, Литва, Псковщина, Ленинградская область, Карелия, Белоруссия, Украина, Крым, Калининградская область, даже Финляндия после 1991 года. Бывало по две, три тысячи километров и больше. И что же? Дороги, леса, поля, реки, озера, моря, поселки, городочки, домики… Всё. Из года в год.
Одно исключение замечено и хочется его процитировать. В последней книге полуденного цикла дом Горбовского располагается в Краславе, и вот как подробно комментирует это БН:
«Описанное в романе местечко на Даугаве совершенно реально существует. Это была наша любимая стоянка на пути из Ленинграда в Литву. Да и просто так мы там тоже иногда останавливались и стояли по несколько дней. Но — должен Вас огорчить — никакой лестницы и, уж конечно, никакого дома там не было — всё это я придумал специально для романа. Там было совершенно пусто на несколько километров влево и вправо, только на противоположном берегу виднелся в отдалении какой-то хуторок. Именно полной приватностью и безлюдностью было особенно хорошо это местечко. Хотя неподалёку в сосновом лесу мы нашли старинный фундамент дома, я думаю, ещё времен буржуазной Латвии. Фундамент густо зарос одичавшей малиной, и над ним летали огромные махаоны неописуемой красоты.
А на стоянку нашу мы обычно попадали так: сворачивали налево с шоссе Ленинград — Даугавпилс, пилили километров 20–30 (уже не помню точно) по асфальту и, не доезжая нескольких десятков метров до знака „Краслава“, сворачивали направо, на грунтовую дорогу. Проезжали мимо какого-то производственного вида строения (всегда безлюдного), въезжали в сосновый лес и ползли по лесной дороге 3–4 километра, пока не попадали на другую грунтовую дорогу, идущую параллельно Даугаве. По этой дороге направо ещё метров 100 (мимо развалин дома, заросшего малинником и какими-то роскошными желтыми цветами на высоких стеблях) — и вот мы на маленькой полянке над обрывом к Даугаве. Это — правый берег (если смотреть по течению). Место замечательное: малина, земляника, грибы, вот только рыбная ловля (как, впрочем, и бывает обычно на реках) неважная».
Автомобили лет пять-шесть были прокатные, потом кто-то из друзей сумел купить свой, потом и у БНа появился «запорожец-мыльница», а с начала 80-х открылась эпоха «Жигулей»: «двойка», «одиннадцатая», «четверка», «девятка»… Машиной мечты был вездеход типа «козел», но в то давнее время частным лицам «газики» и «уазики» не продавали. Потом в продаже появилась дорогущая «Нива», на которую вечно не хватало денег. Наконец, всё стало проще, но время вездеходов ушло для БНа безвозвратно. А в последние лет шесть — восемь он вообще стал ездить намного меньше, особенно после операции по удалению почки в 2001-м году. И когда последний «жигуль» стал откровенно разваливаться на ходу, то был заменен на «тойоту-короллу» (пора, наконец, приобрести что-то нормальное!), но это уже исключительно для жены.