– Ну если печенкой…

Мы повернули и пошли другой улицей.

– Смотри! – прошептала Матильда, хватая меня за руку.

По дорожке нетвердым шагом шел Кирилл, и вдруг он как-то странно споткнулся и упал.

– Во надрался! – шепотом воскликнула Матильда. – На ногах не стоит.

Но Кирилл довольно быстро поднялся, держа в руках знакомый конверт. Интересно, это Валерка сбил его с ног? Похоже на то. Мы издали наблюдали за происходящим. Кирилл внимательно осмотрел конверт, потом как-то воровато оглянулся и быстро вышел за калитку. Письмо он, не читая, сунул в карман и довольно бодро зашагал по улице в сторону речки. Мы, не сговариваясь, двинулись за ним, держась на значительном расстоянии. Он через поле пошел вниз, к реке.

– Смотри-ка, не хочет читать, – прошептала Мотька.

– А по-моему, просто ищет укромное место!

– Укромное место в чистом поле, скажешь тоже!

Дойдя до берега в стороне от пляжа, он быстро разделся и бросился в воду.

– Прохладиться хочет, чтобы читать на свежую голову, – определила Матильда.

Действительно, Кирилл минут десять плескался в воде и плавал, потом вылез и, как был мокрый, вытащил из кармана конверт. Вскрыл его, сначала пробежал глазами письмо, а потом сел наземь и стал читать уже внимательно. Порядок! Первый этап пройден. Прочитав письмо два или три раза, он порвал его на мелкие клочки и бросил в воду. Теперь уже никто не прочтет этого письма!

– Ну! Здорово я все провернул? – раздался за нами голос Валерки!

– А почему он грохнулся? – полюбопытствовала Мотька.

– Я там бечевку натянул и письмо в траву в месте предполагаемого падения подбросил.

– Почем ты знал, куда он упадет?

– Вычислил траекторию!

– Ты даешь! – восхищенно воскликнули мы.

Кирилл между тем снова бросился в воду.

– Ладно, нам пора, попозже поглядим, сделает он новую петлю или нет, – сказала Мотька.

– Я уверена, что сделает!

– А я нет, – возразил Валерка.

– Почему? – удивились мы.

– Потому что он… противный.

– Чем он противный?

– А я знаю?

Дома нас уже ждали Митя и Костя. Они сидели на террасе вместе с дедом, и он явно развлекал их своими рассказами.

– Приезжаем мы, понимаете ли, на Гавайи. А я там впервые. Устроились в гостинице, красота кругом как в сказке. Но здесь у нас, прошу заметить, гораздо лучше, уж очень там все яркое, глазам больно. Я прилег отдохнуть с партитурой, а Ниночка моя пошла прогуляться, но скоро возвращается и верещит: «Ах, какая красота, какие цветы, какие пингвины!» А я ей говорю: «Ты что, матушка, на солнце перегрелась, что тут тебе, Антарктида, какие пингвины?» Стыдил я ее, стыдил, а она знай твердит: «Поди сам взгляни». Что поделаешь, пошел, смотрю – и впрямь пингвины, только какие-то другие. Похудее антарктических и с черной полоской на груди. Но тоже красивые, черти! Как же так, никогда я не слыхал про гавайских пингвинов, а Нинка знай себе хохочет надо мной. Почесал я в затылке, а тут как раз какой-то мужчина солидный рядом останавливается и тоже любуется ими. Я на всякий случай спрашиваю его по-английски, что, дескать, за птицы? А он отвечает: «Пингвины!» Вот как я опростоволосился! Признайтесь, вы когда-нибудь про пингвинов на Гавайях слыхали?

– Насчет Гавайев не знаю, но про галапагосских пингвинов я где-то читал, – отозвался Митя, который, кажется, читал про все на свете. – А вы не спросили, Игорь Васильевич, они тамошние или завезены с Галапагосских островов?

– Да что ты, друг Митя, я и так чуть со стыда не сгорел, а ты хочешь, чтобы я вопросы задавал! А кстати, девицы, куда это вы с утра пораньше усвистели?

– Да нам тут к одним знакомым надо было с утра зайти! – ответила я.

– А вы, часом, не ввязались опять в какое-нибудь дело?

– Да какое тут дело! Что вы, Игорь Васильич, тут тишь, гладь да божья благодать, – веселым голоском воскликнула Матильда.

– Ну, ладно, молодые люди, я вас покидаю, мне пора заниматься!

С этими словами дед ушел к себе, и вскоре раздались звуки рояля.

– Ребята, письмо уже доставлено! – прошептала я.