намерениям. Она что, ждет звонка? Тогда какого черта надо было снимать трубку? Впрочем, он ведь тоже мог позвонить на мобильный… Да ну его, не буду я о нем думать. Видно, не больно-то я ему нужна, просто он чувствовал неловкость за случившееся. Ну извинился перед дамой, хотел даже трахнуть, чтобы уж полностью искупить вину, дама не поддалась сразу, ну и фиг с ней. Улетает куда-то?

Скатертью дорожка.

И она положила трубку на место. Он уж не позвонит. Телефон тут же зазвонил. Она сняла трубку:

— Алло!

— Элла Борисовна, — узнала она голос соседа со второго этажа, — простите великодушно, у вас не найдется клей «Супермомент»?

— Кажется, где-то был, я сейчас посмотрю. Ага, есть, и еще не совсем высох. Заходите!

— Благодарю вас, а то у меня тут… Так я зайду минут через десять?

— Пожалуйста.

Сейчас будет приводить себя в божеский вид, — усмехнулась Элла. Весьма галантный дядька. Всегда при галстуке является. Надо и мне что-то надеть. Она была в легком, совсем коротком халатике, который безбожно сел после стирки, но выбрасывать было жалко, уж больно он уютный. И она накинула домашнее платье, привезенное Машкой из Израиля, — длинный синий балахон из трикотажа с нарисованными на груди белыми ромашками. Этот туалет не брало ничто — ни время, ни бесчисленные стирки. Ромашки были как новые! К тому же он не мялся и гладить его не было нужды.

Исключительно удобно!

Вскоре раздался звонок в дверь. Элла побежала открывать. На пороге стоял… Воронцов.

— Вы? — ахнула Элла.

— Я! Вот… — Он протягивал ей букет крошечных белых хризантем с темно-розовой серединкой.

Они очень понравились Элле. Но самое странное было то, что она не взволновалась, а, наоборот, как-то вдруг успокоилась. И обрадовалась, конечно.

— Вы позволите войти? — спросил он после довольно долгой паузы, во время которой они смотрели друг другу в глаза, и от этого стремительно рушились все разделявшие их барьеры.

— Ах да, конечно, — пролепетала Элла, впуская его в квартиру. — Пожалуйста, проходите. Как вы меня нашли? На визитке нет адреса…

— По мобильнику. Я послал эсэмэску Махотину. Срочно сообщи адрес Эллы. Он и сообщил…

В этот момент в дверь опять позвонили.

— Кто это?

— Сосед.

Элла распахнула дверь, уже держа в руке тюбик клея.

— Элла Борисовна, рад приветствовать… — начал сосед, очевидно предполагая, что его пригласят войти, может быть, напоят чаем с чем-то вкусным, поговорят по душам… Но он мгновенно оценил обстановку, покорно и понуро взял клей и, пробормотав слова благодарности, ушел.

Элла закрыла за ним дверь и повернулась к гостю. Он стоял совсем близко к ней, и она почти уткнулась носом ему в грудь. Он был значительно выше нее.

— Элла, я сам ничего не понимаю, это какое-то наваждение… Почему меня так к вам тянет… Практически с первого взгляда… Практически… Да… Я понимаю, что все это дико… Отчасти даже неприлично… То есть вам может так показаться…

— Ну и пусть, — сказала Элла.

— Что?

— Пусть неприлично… Мне плевать…

В ответ он так сжал ее в объятиях, что она едва не задохнулась. Он поцеловал ее, она закрыла глаза и сразу увидела золотых пчел, как на воображаемом покрывале Ивана Аркадьича. После Витьки она их ни разу не видела. Они были такие красивые и что-то жужжали, жужжали… Полночи напролет.

Она проснулась первой, глянула на часы и в ужасе вскочила. Чемодан не собран, цветы не политы, такси не заказано. А может, лучше остаться, никуда не ехать? Как можно сейчас пережить разлуку? Никогда и ни с кем ей не было так хорошо, она забыла о том, что отнюдь не сильфида, она видела и чувствовала кожей и всеми фибрами души, что нравится ему такая, как есть, а уж как он ей нравился… К черту, не поеду, вот сейчас позвоню Машке и откажусь… Нет, так нельзя. Машка старая подруга, верная, преданная, нельзя испортить ей отдых из-за первого попавшегося мужика, даже такого… Да и вообще, так поступила бы курица. Я должна наступить на горло своей куриной песне и улететь! А он пусть ждет и терзается. Кстати, еще не факт, что он будет терзаться. Я-то точно буду, а он… Кто его знает… Но безусловно лучше думать, что он терзаться не станет. Полезнее для всех, и для меня, и для Машки. Надо на эту неделю забыть о нем, совсем забыть, так куда легче перенести мысль, что он забудет обо мне… Тьфу ты, черт, совсем запутаться можно! Она молниеносно собрала. чемодан и уже хотела вызвать такси, потом подумала: может, он отвезет ее в аэропорт? Как приятно было бы… Но нет, это куриные надежды. И она вызвала такси на девять часов. Потом приняла душ, привела себя в порядок, оделась, проверила документы и лишь после этого заглянула в спальню. Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел на нее.

В его взгляде ей почудилось что-то такое, отчего ей захотелось все послать к черту и кинуться к нему.

Но она себе этого не позволила. Что ж я, курица перед петухом?

— Митя, пора вставать!

— Ничего подобного, иди ко мне! — проворковал он, протягивая к ней руки.

— Нет, я через час улетаю!

— Улетаешь? Куда? — поразился он и сел в кровати.

— В Тунис.

— В Тунис? Зачем?

— Отдыхать!

— Что ж ты молчала?

— Почему? Я говорила, что улетаю…

— Правда? Я как-то пропустил мимо ушей.

И когда ты едешь?

— Я заказала такси на девять.

— Такси?

— Ну да.

— Отмени заказ, я сам тебя отвезу! В Шереметьево?

— Нет, в Домодедово.

— Неважно, я тебя отвезу!

— Не стоит, машина заказана, зачем тебе тратить столько времени впустую?

— Почему — впустую? Побыть лишний час с любимой женщиной…

— Ох, не надо этого…

— Чего? — не понял он и, нисколько не стесняясь, встал и начал одеваться. Но вдруг замер, засунув одну ногу в джинсы. — Постой, а с кем ты едешь в Тунис?

— С подругой.

Она ждала этого вопроса уже давно.

— Тогда тем более я тебя провожу. Хочу посмотреть на подругу.

Элле вдруг стало скучно. Все было так прекрасно, так небанально, а этот утренний разговор был так похож на разговоры с Мишей… Неужели утро действительно настолько мудренее вечера? И этот человек ничем не лучше других, таких же банальных и скучных?

— Нет, — твердо сказала она. — Я не хочу, чтобы ты меня отвозил.

— Не понимаю, — пожал он плечами.

— И не надо. Иди лучше завтракать.

На завтрак она приготовила горячие бутерброды из всего, что оставалось в доме, — немножко докторской колбасы, немножко сыра, помидор, капелька майонеза, веточка базилика.

— Потрясающе! — воскликнул он:

— И когда ты успела?