— Интересно, какое она произведет впечатление.
— А тебе не все равно?
— Нет. Я почему-то тебе доверяю. Знаешь, я раньше как-то не верил в дружбу между мужчиной и женщиной, а с тобой вдруг поверил.
— Я рада.
— А ты веришь в такую дружбу?
— Вполне. Я всегда дружила с мальчишками.
— А Стас тебя ко мне не ревнует?
— Он мне доверяет! — с гордостью ответила Варя.
Дима вызвался довезти ее до дому. Едва они сели в машину, позвонил Семен Романович.
— Варежка, привет! Прилетела? Слушай, детка, надеюсь, ты будешь завтра на нашей вечерухе?
— Да, конечно!
— Очень тебя прошу, постарайся очаровать хозяина…
— Какого хозяина?
— Ну, этого, олигарха, который все это устраивает. Он дает бабки на новый фильм. Фильм, понимаешь? Полный метр! И ты будешь играть главную роль! У нас с Надюхой давно лежит классный сценарий, но денег на полный метр не было… Роскошная история, роль — мечта! Ты уж постарайся!
— Семен Романович, что вы называете — постараться? Спать с ним, что ли?
— Да боже упаси! За кого ты меня держишь? — обиделся Шилевич. — Просто оденься понаряднее, причепурься по максимуму, ну сама понимаешь… А Стас-то будет?
— Обязательно!
— Ну вот и славно! Я тут краем уха слышал, что тобой Рубан заинтересовался?
— Да. Я только что с ним встречалась.
— Склеилось?
— Кажется, да.
— Это здорово! Понимаешь, тут будет совершенно другая аудитория, чем у нашей «Марты»… Ты молодчина, Варежка, сколько успела за полгода!
— С вашей легкой руки, Семен Романович!
— А ведь правда! Ну ладно, мне еще кучу народу надо обзвонить. Завтра увидимся!
Московская суета так закрутила Варю, что ее печаль как-то растворилась. Она позвонила матери. Та сказала, что Никита ведет себя нормально, больше не дуется и просто слегка грустит.
— Ничего, пусть соскучится как следует.
— Мамочка, может, мне поговорить с ним?
— Нет, рано еще! Это только подогреет его обиды. Не стоит. А что у тебя?
— Мама, все как в сказке! Я буду играть в театре! Я, кажется, понравилась режиссеру… даже страшно!
— Пришел, видимо, твой возраст. Молоденькой девушкой ты никого не заинтересовала, зато теперь наверстаешь!
Стас появился поздно вечером, замученный, но веселый. Обнял Варю, прошептал:
— Ты мое счастье, Варежка! Со мной никогда такого не было… Обычно еду домой и думаю: только бы никого не видеть, ни с кем не говорить. А сейчас еду и думаю: как хорошо, там Варежка! С ней можно говорить, можно молчать, она умная, все понимает… Ну, что там у тебя с Рубаном, срослось?
— Да! — Варя в подробностях все ему рассказала.
— Вот и отлично! Ты в самом деле можешь и должна играть в театре.
— А ты?
— Что я?
— Ты пробовал играть в театре?
— Пробовал, но это не мое… Я в театре почемуто зажимаюсь, словом, не мое это. Вот выхожу на съемочную площадку, там я король, какого бы бомжа ни играл, а в театре нет…
— А ты так точно все про себя знаешь?
— Кое-что, — улыбнулся он. — Ну что ты так на меня смотришь?
— Как?
— Черт, не могу сформулировать… Но как-то особенно…
— Просто с любовью.
— Нет, не просто… Там еще что-то есть… Материнское, что ли…
— Нет, дурачок, просто женское…
А про себя она подумала — какой он умный и чуткий, я вправду иногда смотрю на него, как на своего ребенка, только большого, очень большого.
Утром Варя наведалась в салон красоты, что называется, навести лоск. Стас с самого утра умчался на озвучание, обещал вернуться к шести. И действительно ровно в шесть он уже входил в квартиру.
— Ау, Варежка! — закричал он с порога. — Чем это так вкусно пахнет?
— Я тут курицу с курагой сделала!
— Курицу с курагой? Это интересно! Только зачем ты возилась? Думаешь, на этой тусовке нас не покормят?
— Наверняка покормят, но вот чем и когда, никто не знает. Я терпеть не могу фуршеты, особенно когда умираешь с голоду. А мы сейчас перекусим, а там будем чувствовать себя свободно. Захотим чтото съесть, съедим… А то будут все толкаться, усталые и голодные…
— А еще второпях пятно можно посадить, — улыбнулся Стас. Его переполняла нежность к этой женщине, такой уютной, кроме всех прочих достоинств. — Слушай, как вкусно, зашибись! Уууу, объедение! Я даже не знал, что я такой голодный! А добавки дашь?
— Нет, а то ты обожрешься и не захочешь идти на тусовку!
— Ты меня уже изучила! — засмеялся он. — Вообще-то и вправду неохота тащиться. Может, останемся? У нас ведь есть чем заняться, правда?
— Стас! Я бы и сама не пошла, но Семен Романыч так просил быть.
— Ладно, что с тобой поделаешь… И, честно говоря, мне даже охота появиться на людях с тобой! А уж в платье от фрау Витачек особенно! Сейчас приму душ и буду одеваться.
Минут через двадцать, когда Варя еще сидела перед зеркалом, в комнату вошел Стас. Она ахнула.
— Стас! Ты в смокинге?
— А что, мне не идет?
— Да что ты! Тебе фантастически идет смокинг! Ты похож на… на какого-то героя Джека Лондона… Он прошел все испытания, вынес все тяготы золотой лихорадки и поймал удачу за хвост! Ты просто неотразим!
В самом деле его дубленая всеми ветрами съемочных площадок кожа замечательно контрастировала с белизной крахмальной рубашки, подчеркивая мужественность облика.
— Ох, Стас, ты… — Она вскочила и кинулась к нему.
— Варежка, не приближайся, это чревато…
Когда они подъехали к загородному ресторану, из машины, припаркованной рядом, как раз выходили Шилевичи. Варя обрадовалась.
— Надежда Михайловна!
— Сеня, смотри, какая потрясающая пара! — воскликнула та. — Варежка, какое платье! Стас, ты ослепителен!
— Правда он похож на героя Джека Лондона?
— Да, просто Смок Белью! Или нет, Дик Форрест!
— Кто такой Дик Форрест, я что-то не помню, — засмеялся Стас.
