покоях и у государя-монаха спросят её: «А не просил ли тебя Ёритомо танцевать перед ним?» Она ответит: «Он прислал Кадзивару с просьбой исполнить танец, но я была не в расположении и танцевать не стала», и тогда все подумают: не так уж он могуществен, этот Ёритомо! Как поступить? Кого теперь к ней послать? Кадзивара сказал:

– А вот Кудо Саэмон Сукэцунэ! Он, когда жил в столице, нередко виделся с Судьёй Ёсицунэ. К тому же он родился и вырос в столице, и говорун он искусный. Не прикажете ли ему?

Послали за Кудо Сукэцунэ.

В те времена Кудо Сукэцунэ жил в Камакуре у перекрёстка То-но-цудзи. Когда Кадзивара Кагэсуэ привёл его, Правитель сказал:

– Я посылал к Сидзуке Кадзивару, но она даже ответить не соблаговолила. Ступай-ка теперь ты и постарайся уговорить, чтобы потанцевала.

«Вот ещё незадача, – подумал Кудо. – Попробуй уговорить человека, который оказал неповиновение самому Правителю!» Так размышляя, он поспешил домой и сказал своей жене:

– Камакурский Правитель поручил мне чрезвычайно трудное дело. Он пожелал, чтобы я уговорил Сидзуку танцевать, хотя она и слушать не захотела Кадзивару, которого послали с этим прежде. Вот беда так беда!

Жена в ответ сказала:

– Не надо было поручать это Кадзиваре. Не следовало бы поручать это и вам. Недаром ведь говорится: «Доброе слово чудеса творит», а Кадзивара – деревенщина, он, поди, бухнул ей прямо по-военному: «Иди пляши!» И вы сами повели бы себя точно так же. А надобно явиться в дом Хори-но Тодзи со всевозможными лакомствами, словно бы в гости, потихоньку к ней подольститься, и дело будет сделано.

Так она ему сказала, словно ничего не могло быть проще.

Надо сказать, что жена Кудо Сукэцунэ была из настоящих столичных барышень и служила в покоях сиятельного министра Комацу, князя Тайры Сигэмори, а звалась госпожой Рэйдзэй. По летам она превосходила супруга. В те времена, когда Кудо был совсем молод и носил имя Итиро, он поссорился со своим дядей Ито Сукэтикой, и тот не только отнял у него наследственную землю, но и, на этом не успокоившись, разлучил его с женой. Кудо устремился было в Идзу, чтобы отомстить обидчику, однако господин Комацу не пожелал с ним расстаться и сказал ему:

– Хотя госпожа Рэйдзэй немного стара для тебя, но, если ты возьмёшь её замуж и останешься в столице, я буду рад.

Противиться было неуместно, Кудо взял за себя госпожу Рэйдзэй, и вскоре они глубоко полюбили друг друга.

В третьем году Дзисё господин Комацу ушёл из этого мира. Оставшись без покровителя, Кудо вместе с женой отбыл в Восточные земли. Хотя с той поры прошло немало времени, она ещё не забыла умения слагать стихи и играть на музыкальных инструментах и полагала, что уговорит Сидзуку без труда. И вот они поспешно собрались и отправились в дом Хори-но Тодзи.

Кудо пошёл первым и обратился к Преподобной Исо с такими словами:

– Всё это время я был порядочно занят и не навещал вас, и вы, наверное, сочли уж меня вероломным. Но дело в том, что Правитель собирается на паломничество в храм Мисима и я должен быть ежедневно при его особе. Пускаться в паломничество без очищения никак нельзя, вот я и не мог посетить вас, за что покорнейше прошу меня извинить. Но супруга моя тоже из столицы и выразила желание повидать вас в доме господина Хори-но Тодзи. Я же прошу вас, госпожа Исо, передать Сидзуке мои наилучшие пожелания.

С этими словами он сделал вид, будто уходит домой, а сам спрятался поблизости.

Преподобная Исо рассказала Сидзуке о посещении Кудо, и та молвила:

– Мне всегда было приятно видеть господина Кудо, а уж посещение его супруги для меня и вовсе нежданная радость.

Они быстро у себя прибрались. Вскоре и гостья пожаловала, и с нею жена Хори-но Тодзи.

Поскольку надобно было расположить к себе Сидзуку, жена Кудо, едва лишь началось угощение, запела имаё. Жена Хори-но Тодзи не отстала и спела песню сайбара. Тут и Преподобная Исо извинилась, что нынче она не в голосе, и спела сирабёси «Кисэн». Сайбара и Сонокома, не уступая наставнице в мастерстве, ей подпевали.

Весеннее небо было в тучах, накрапывал дождь, кругом была тишина. И сказала Сидзука:

– Если кто стоит под стенами, пусть слушает. День возвышающего душу пированья удлиняет жизнь на тысячу лет. Я тоже буду петь.

Она запела прощальное сирабёси. Голос и слова превосходили воображение и не поддавались описанию. Кудо Сукэцунэ и Хори-но Тодзи, подслушивавшие за стеной, были совершенно зачарованы.

– Аварэ, при ином положении мы бы не выдержали и вломились бы в дом, – сказали они друг другу.

Когда песня закончилась, принесли биву в парчовом мешке и кото в футляре из пёстрой ткани. Сонокома извлекла биву, настроила её и положила перед женой Кудо, а Сайбара извлекла кото, установила кобылку и положила перед Сидзукой. Когда же они кончили играть, жена Кудо рассказала несколько изящных историй и наконец решила, что пора приступать.

– Древнюю столицу называли Нанива, – так начала она. – А после того как в уезде Отаги провинции Ямасиро возвели нынешнюю столицу, нарекши её Тайра-но кё, то есть Мирной столицей, люди устремились далеко в край Восточного моря Токайдо и ещё дальше, на восток от Юино и от заставы Асигара, и там, в уезде Осака провинции Сагами, на берегу бухты Юи у подножья Цуругаоки, в роще Хидзумэ стали они поклоняться бодхисатве Хатиману. Хатиман – родовой бог Камакурского Правителя, значит, покровительствует он и Судье Ёсицунэ, не правда ли? Будда Сакья-Муни явился в наш мир и претерпел восемь превращений. Так неужели не внемлет бодхисатва Хатиман вашим моленьям? Цуругаока почитается в нашей провинции как место, наиболее излюбленное божеством. По вечерам там полно молящихся, и они толпятся даже перед храмовыми вратами, а по утрам там без числа новых паломников, и они движутся плечом к плечу, наступая друг другу на пятки. Поэтому нечего и думать войти туда среди дня. Однако жене господина Хори-но Тодзи в храме Вакамии всё хорошо знакомо. Я тоже знаю там всё и вся. Завтра, ещё до рассвета, мы отправимся туда вместе, и вы сможете выполнить свой обет. И если при этом свершите вы перед бодхисатвой Хатиманом свой танец, то всё содеется по вашему желанию и восстановится любовь между Камакурским Правителем и Судьёй Ёсицунэ. И разве не возрадуется Судья Ёсицунэ в далёком краю Осю, услышав о том, как преданно вы для него постарались? И когда ещё представится вам такая возможность? Отбросьте же колебания, поклонитесь бодхисатве Хатиману! Наверное, я слишком докучлива, но это из моего к вам расположения. Соглашайтесь, говорю я вам, и, если вы пойдёте, мы отправимся вместе.

Так она уговаривала Сидзуку.

Сидзука же, выслушав это, видно, подумала: «Может, правда пойти?» – и обратилась к матушке:

– Скажите, как мне быть?

«Ох, если бы всё так и получилось!» – подумала Преподобная Исо и сказала:

– Сам Хатиман говорит устами госпожи! Радостно мне, что она так заботится о тебе. Разумеется, иди, и как можно скорее!

– Пусть будет так, – сказала Сидзука. – Поскольку днём это трудно, я отправлюсь в час Тигра, исполню танец в согласии с чином и порядком в час Дракона и вернусь домой.

Жена Кудо, в нетерпении поскорей сообщить мужу, отправила посыльного, но Кудо уже всё сам услыхал через стену. Он вскочил на коня, поскакал ко дворцу Камакурского Правителя и вбежал в самураидокоро.

– Ну что? Ну что? – наперебой закричали самураи, едва его увидев.

– Явится в храм Вакамии Хатимана в час Тигра, будет там танцевать в час Дракона! – прокричал в ответ Кудо.

И все, знатные и незнатные, возликовав, разом воскликнули:

– Мы так и знали! Мы так и знали!

Камакурский Правитель произнёс:

– Разве не всё ей равно – явиться в храм среди дня, чтобы её увидело побольше людей? Странно, что она решила предстать перед божеством столь поздно ночью.