втуне на протяжении многих поколений, укрытая от глаз людских в императорской сокровищнице. Между тем во времена, о которых у нас идёт речь, жил в столице на скрещении Хорикавы и Первого проспекта монах-онъёдзи, гадатель и целитель, по прозвищу Мастер Киити, человек выдающийся, равно сведущий в бранном деле и искусстве словесном. Ему и пожалована была книга «Лю-тао» в награду за вознесение молитв о благе государства, и он хранил её у себя в секрете. Прослышав об этом, Ёсицунэ покинул Ямасину и поселился поблизости от жилища Мастера, и тут оказалось, что жилище это хотя и расположено в самой середине столичного града, однако содержится под строгой охраной.

Со всех сторон вырыты рвы и наполнены водой; тысяча стрел целится в подступы, и высятся над стенами восемь сторожевых башен. С наступлением сумерек разводится мост, и ворота до утра не открываются. Сам же Мастер – человек надменный и высокомерный, не склонный к беседам со сторонними.

Войдя, Ёсицунэ увидел, что на пороге помещения для стражи стоит парень лет семнадцати. Ёсицунэ поманил его веером, и тот спросил:

– Чего надобно?

– Ты из этого дома? – осведомился Ёсицунэ.

– Верно, – ответствовал парень.

– Мастер дома?

– Изволит пребывать у себя.

– Ступай и доложи: у ворот дожидается неизвестный хозяину молодой человек и хочет с ним говорить. Доложи слово в слово и возвращайся с ответом.

– Понятно. Только Мастер у нас весьма переборчив, к нему даже когда благородные господа заявляются, он и то сам не выходит, а высылает кого-нибудь из сыновей. А уж к таким молоденьким, как вы, он и подавно не выйдет.

– А ты забавник, как я погляжу, – молвил Ёсицунэ. – Как смеешь отвечать вместо хозяина? Полагаешь, если слуга сказал мне, что хозяин не выйдет, то я на этом успокоюсь? А ну, ступай доложи и возвращайся!

– Не получится по-вашему, но ладно, попробую доложить, – сказал парень и ушёл в дом.

Преклонив колени перед хозяином, он сказал:

– Вот здесь какое дело. Подошёл к воротам молодчик лет семнадцати или, может, восемнадцати, один, никого при нём нет. Спрашивает: «Мастер дома?» – «Изволит пребывать у себя», – отвечаю. Тогда он обозвал меня по-всякому и потребовал с вами встретиться.

Мастер произнёс:

– Не знаю я что-то, кто бы мог в столице вести себя со мною столь дерзко. Он кем-либо послан или говорит от себя? Узнай и доложи.

На это парень ответил со всей обстоятельностью:

– С виду не похоже, чтобы этот человек имел над собой хозяина. Вроде бы он из знати, хотя одежда на нём простая, без гербов, и шапка простая, самурайская, как на всяком юнце из горожан, но брови подведены, зубы вычернены, и панцирь отменный, и препоясан он мечом с золотой отделкой. И по смелой повадке с ним никому не сравняться. Как бы не оказался он одним из вождей Минамото, вот что! Ведь повсюду говорят, будто они вот-вот поднимут смуту в стране. А поскольку вы, Мастер, человек всем известный, то не явился ли он приглашать вас в военачальники? Коли в беседе с вами он что-нибудь скажет, а вы в ответ ему нагрубите, а он отделает вас мечом плашмя, не укоряйте меня потом, что я вас не предостерёг!

Выслушав его, Мастер сказал:

– Любопытный молодчик. Что же, пойду взгляну на него.

Облачившись поверх лёгкой прохладной одежды из шёлка-сырца в пурпурный кожаный панцирь, сунув ноги в соломенные туфли «алмазная твёрдость», нахлобучив на голову по самые уши чёрный холщовый колпак токин и взявши на изготовку тяжёлый дрот с изогнутым лезвием, он грузной походкой вышел на гостевую веранду и уставился на Ёсицунэ. Затем он спросил:

– Кто это здесь хочет говорить с Мастером? Самурай? Простолюдин?

Ёсицунэ лёгким шагом приблизился от ворот.

– Ваш покорный слуга, – произнёс он и поднялся на веранду.

Мастер-то думал, что гость почтительно опустится на колени внизу, а тот безмятежно уселся прямо перед ним, скрестивши ноги!

– Вы? – проворчал Мастер. – Значит, это вы желаете говорить со мной?

– С вашего дозволения.

– Какое же у вас ко мне дело? Вам нужен лук? Или связка стрел?

– Ну что вы, почтенный! – сказал Ёсицунэ. – Разве стал бы я беспокоить вас такими пустяками? А вот правда ли, что хранится у вас в секрете пожалованная от верховного советника книга, именуемая военным трактатом «Лю-тао», коей пользовались ещё чжоуский Му-ван и в нашей стране Масакадо? Держать эту книгу для себя одного нельзя. И пусть она в ваших руках, почтенный, но раз вы сами не умеете её прочесть, то откуда у вас возьмутся ученики, которым вы смогли бы передать её мудрость? Так что не сочтите мою просьбу неразумной, покажите мне эту книгу. В сто дней я прочту её и верну и ещё обучу вас всему, что в ней есть.

Услышав это, Мастер заскрежетал зубами от ярости и взревел:

– Это что же такое? По чьей оплошности впустили во двор этого наглеца? Взять его, надавать по шее и вышвырнуть вон!

Излив свой гнев, Мастер удалился в дом, а Ёсицунэ подумал: «Экие мерзкие манеры! Мало того, что не дал мне желанную книгу “Лю-тао”, так ещё посмел грозить надавать мне по шее! Для чего же у меня меч? Сейчас раскрою ему рожу!» Впрочем, он тут же сказал себе:

«Стой, стой, опомнись. Не прочтя и знака из “Лю-тао”, Мастер всё же учитель. Не прочтя и половины знака, я всё же ученик. Нарушив эту связь мечом, я навлеку на себя гнев богини Кэнро. Лучше пощажу Мастера и сам отыщу, где спрятан военный трактат “Лю-тао”».

И он стал ходить в этот дом, не ища погибели хозяина. Да, крепко сидела у Мастера на плечах голова!

Было это весной; Ёсицунэ всякий день от рассвета до сумерек тайком проводил во владениях Мастера. Неизвестно было, где и чем он питает себя, однако же не худел он нисколько, облачён же был всегда в красивые одежды, согласные с временем года. Ещё дивились люди, откуда он появляется и куда уходит. А ночевал он у Сёсимбо на Четвёртом проспекте, и сей муж оказывал ему всяческую помощь.

Между тем жила в доме Мастера женщина по имени Коси-но маэ. Хоть и из простых, но была она доброй сердцем и всегда привечала Ёсицунэ, так что вскоре они стали приятелями. Однажды Ёсицунэ её спросил:

– Что говорит обо мне Мастер?

– Да ничего не изволит говорить, – ответила она.

– А всё-таки? – настаивал Ёсицунэ.

– Как-то раз изволил молвить что-то в таком роде: «Есть он, так есть, нет его, так нет, но чтобы никто с ним ни слова!»

– Видно, и впрямь я стал ему поперёк горла. А правда, что у него много детей?

– Верно.

– Сколько же?

– Два сына и три дочери.

– Сыновья при доме?

– Они вожаки камнеметчиков в Куй.

– А где дочери?

– Живут счастливо по разным местам за высокородными мужьями.

– Кто же мужья?

– Старшая дочь – супруга церемониймейстера при государе-монахе, превосходительного Нобунари из дома Тайра, вторая счастлива за сокольничим Торикаи из дома Фудзивары. А третья на выданье.

– А ведь не ко двору Мастеру столь высокородные зятья, – произнёс Ёсицунэ. – Человек он нетерпимый