откачивают ее, уменьшают водность всего облака.
Тупоносая машина Сулаквелидзе моталась теперь между тремя углами географического треугольника. Обсерватория Терскол под Эльбрусом: продолжение работ по физике градоносных облаков, водность, восходящие потоки, градовые прогнозы. И новый форпост в Долинском, курортном предместье кабардинской столицы Нальчика: моделирование градин в большой, от подвала до крыши, трубе, микроскопия, химический аппарат воздействия, вся длатематика. А здесь, на временной точке на Цвитуре, — воздействие на облака. Курьезный случай с баранами не зачеркивал, конечно, метода, но Сулаквелидзе хотел добиться большего.
Со стороны он напоминал человека, который в одно и то же время держал экзамены в вуз, заканчивал девятый класс, работал над кандидатской. Но он был не один, а во множестве лиц и умов. Он понимал, что, если, расчленив проблему, решать ее только последовательно, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, разрешение растянется на долгие годы. А так — каждый на своем участке, и важно только не упускать из поля зрения хода работ каждого, чтобы к нужному дню сошлись все участки и возникла цельная картина, хотя и выложенная из мозаики.
Сулаквелидзе нарисовал на папиросной коробке пирамиду. Это облако. В нем три устремленные по вертикали стрелки: восходящий поток. Допустим, что скорость потока в границах облака непрерывно возрастает. В конце концов это признано всеми. Он полистал труды Воейковской обсерватории. Конечно же… В семьдесят четвертом томе это еще раз подтверждается и цифрами и выводами. Скорость потока возрастает все время, пока живет облако, на один-два метра в секунду.
Это пульс облака. Прощупать его трудно — не наложишь руку на запястье. Но луч локатора — та же рука, только вытянувшаяся на тысячи метров, до облаков.
Однажды они с Нодаром видели облако — оно образовывалось над Гори, и перемещалось к Кахетии, и завершало цикл странствий и жизни над Лагодехи. Прошло больше двухсот километров. Неплохой это был водовоз. И тащил он над Грузией целое море — не выливая, не расплескивая. Море без берегов, но со своим облачным ритмом приливов и отливов, течений и мертвой зыби.
Сулаквелидзе и занялся на этот раз течениями.
Восходящий поток… Все эти месяцы Нодар специально занимался тем, чтобы узнать, как он меняется по высоте.
Теперь можно, исходя из полученного, нарисовать на коробке схему рождения ливня. А град — тот же ливень, только в свежезамороженном виде.
Значит, так… Идет вверх, в облаке, поток. Подъемной его силы хватает на то, чтобы поднимать не только мелочь (она в пролете обдувается, испаряется), но и крупные капли.
Какое-то время поток удерживает на себе скопище влаги. Но вот капель уже столько, что они перебарывают удерживающую их силу, начинают падать. Встречный поток останавливает падение. И капля парит в полете и снова растет за счет сонмов набегающих на нее мелких капель.
Казалось бы, скорость падения уже больше скорости поднимающегося воздуха, но нарастает ведь и сам поток, и капля висит и обдувается набегающими снизу.
Как это все стройно получается. Логично! Умно!
Возникает и растет крупнокапельная фракция — очаг града, и понятно, почему бывают мощные осадки из небольших облаков.
Все встает теперь на свои места. Подставить только под каждый пункт найденного механизма численное обоснование и приступать к воздействию на град, исходя из новой схемы.
Сулаквелидзе объяснил все Нодару: мол, механизм возникновения градовых осадков продуман. Все весьма логично. Нужно теперь оснастить некоторые моменты наблюдениями.
Но не зря предупреждали капитанов лоции Арабского Востока: «Не так дуют ветры, как хотят корабли». Новые наблюдения Нодара разметали логические построения.
Сулаквелидзе вынужден был признать:
— Нет постоянно возрастающей скорости. Нет моей гипотезы, — Обернулся к Нодару. — Ну, а что ты скажешь насчет завихрений в потоке, о которых сообщается в литературе?
— Наблюдения показали: они бывают только на стадии разрушения облака, когда пошли осадки.
Тогда… два мощных потока — вверх и вниз. Наливает и выливает. Столкновение сил, бой потоков. Баламутят все облако. В такие не залетают даже самолеты: ни сталь не выдерживает, ни клепка, ни дюраль. Капли, разбивающие металл…
Усмехнулся: «И почему им было не разбить и мою концепцию?»
Нодар деликатно коснулся спортивной курточки Сулаквелидзе. Тот вспылил:
— Да, не гляди ты на меня, как на обманутую невесту! Мы же получаем больше, чем теряем. Я уверен.
И все-таки было обидно. Он-то с Кирюхиным собрался было выводить подытоживающее уравнение. И вот, пожалуйте!
Но в эти именно дни задумался Сулаквелидзе над термином, который укрепился, когда от чисто описательной, не очень-то надежной метеорологии с приходом в нее представителей точных дисциплин отпочковалась физика облаков. «Отрицательная подъемная сила». Сила! Но о т р и ц а т е л ь н а я.
Нет, они вовсе не в тупике. В самом отрицании равномерного нарастания скорости потока и таится утверждение: падение скорости создает ту область, где может аккумулироваться влага. И так в любом по размерам облаке.
Нет, мы вовсе не заблудились в непроглядном тумане, ребята! Сейчас я определюсь. Пусть нет на руке компаса и дуют ветры не наших румбов. Давай, альпинист, двигай, попотей сначала под рюкзаком на сползающих под ногой моренах, взмокни на крутых подъемах, но войди, чтобы быть на вершине.
Восхождение продолжается!
Назавтра он явился на работу спозаранку. Стал перелистывать труды Главной геофизической обсерватории, которая носит имя Воейкова. Нашел, вчитался, заложил куском лавы с вершины Эльбруса страницу и улыбнулся совсем мальчишеской улыбкой. В том научном споре, который он то уверенно, то сомневаясь вел этот год, в споре с устоявшимися формулами постоянного нарастания восходящих потоков, споре не только с другими, но и с самим собой, и с собственными ошибками и заблуждениями, его теперь почти неожиданно поддержали исследования обсерватории. Вот выведенные там кривые скоростей потока. Они показывают то же, что нащупано и здесь: сначала скорость воздушного потока в облаке действительно нарастает, но только до того условного экватора, который делит облако. А выше? Да, выше этот поток — смотрите записи Бибилашвили, Хоргуани, Лапчевой, — выше он теряет силу, поднимается все медленнее, пока не сойдет на нет. А если скорость спадает, вот вам и условия, чтобы на верхних этажах облака, в его тихих заводях, ничем не тревожимая накапливалась влага. Зона аккумуляции. Считали, что ее не может быть в облаке небольшой высоты, но она есть. Зона набирает влагу. Она — как инкубатор. И здесь может вылупиться не только благодать дождя, но и ярость града. Его высиживает царящий в зоне холод. И тяжесть градин заставляет пульсировать в облаке зону влажности, пока ее сила не переборет подъемной силы потока. Тогда ливень. А замерзший ливень — это град.
Они увидели, наконец, высунувшуюся из облака нитку. Ухватили, вытащили. Облако — это труба, сквозь которую протягивается влага. И где-то в нем — работающая подобно губке зона аккумуляции.
— Чем, собственно, подкупает новая теория восходящего потока? — рассудил Кирюхин, — Тем, что не создает идеализированного представления об облаке. Взята из природы, а не навязана ей.
Сулаквелидзе смущенно улыбнулся. Чуть было не навязали. И потом… Ведь даже теперь, когда усилиями многих найдено главное, за каждыми распахнутыми воротами возникают стены новых крепостей. Ледяная росинка таит еще множество неясного.
ВЫСТРЕЛЫ НАД ПЛАТО
Они разгадали ее.
