который столько для вас сделал и который так вам доверял.

Неважно, если сейчас вам и удастся избежать наказания. Есть справедливость свыше, и кара небес не минует вас. Вы подохнете, как шелудивая собака, как червь, раздавленный сапогами своих же измен. Я вас ненавижу! Негодяй и последний из сущих на земле Англии предателей! Пес, отрыжка блудодея, выродок!

Джордж вдруг расхохотался.

– Браво! Вы истинная дочь своего отца. Тот, когда его распирает злоба, ругается, как паромщик, и не следит за своей речью. Но если старый Невиль казался мне в такие минуты отвратительным, вы – просто великолепны. Какой темперамент, какой демонический блеск в глазах! Положительно, вы мне нравитесь, Анна. И вы опасный противник, а это только распаляет мое желание покорить вас.

Он обошел вокруг стола и протянул к ней руки. Анна, вся сжавшись, уперлась в его грудь и сильно откинулась назад, изогнувшись дугой.

– Вы не посмеете! Вы рыцарь и не можете поступить с женщиной из благородной семьи, как с простой пастушкой!..

– О, вот теперь вы меня идеализируете. А ведь всего мгновение назад вы не находили слов, чтобы больнее унизить меня!

Он засмеялся и крепче сжал ее. Лицо его вдруг исказила гримаса.

– Видели бы вы себя в ту минуту, когда осыпали меня бранью, как невежественная маркитантка. Одно это свидетельствует о том, что вы просто дочь удачливого вояки, а отнюдь не леди. И я сделаю с вами все, что мне заблагорассудится. Почему бы мне не получить то, что уже досталось захолустному рыцарю из Пограничья?

– Вспомните об Изабелле! – испуганно вскричала Анна. – Она моя сестра и сейчас претерпевает муки, чтобы дать вам наследника.

На какой-то миг обнимавшая Анну рука ослабла, и она смогла перевести дух. Но уже в следующую минуту герцог схватил ее за волосы и рывком притянул к себе, впившись в губы отдающим вином поцелуем.

Анна хрипела и вырывалась, но руки Кларенса были словно из железа. Она почувствовала, как он раздирает ей рот, как его зубы стукнули об ее зубы. Тогда, освободив руку, она изо всей силы ткнула большим пальцем в глаз герцогу. Джордж охнул и отпустил ее. В тот же миг она бросилась вверх по лестнице и в панике стала колотить в дверь, громко крича и взывая о помощи.

Герцог, скрежеща зубами, мотал головой, потом, прикрыв ладонью глаз, в бешенстве зарычал:

– Проклятая сука!

Нетвердо ступая, он поднялся к двери, схватил Анну и несколько раз ударил с такой силой, что у нее зазвенело в голове, ноги подломились, и она стала падать, невольно увлекая за собою Кларенса. Уцепиться было не за что, и герцог рухнул вниз. Они скатились по ступеням, и Анна оказалась сверху. Воспользовавшись этим, она вскочила на ноги и встала за столом.

– Помогите! Ради всего святого, помогите! – кричала она.

Несколько минут они метались вокруг тяжелого дубового стола. Анна продолжала кричать. Схватив со стола кувшин, она запустила его в голову Джорджа, но тот увернулся. В следующий миг он рывком опрокинул стол и кинулся к ней. Каким-то чудом она успела отскочить и устремилась к факелу. Ей удалось рвануть его за рукоять, но схватить факел она не успела – он лишь выпал из кольца в стене и покатился, чадя, по полу. Вспыхнула солома.

Как бы ни был возбужден Джордж, но он задержался, чтобы затоптать разгорающееся пламя. Это ему вскоре удалось, и их окружила непроглядная тьма. Джордж слышал, как у противоположной стены тяжело дышит Анна. На какой-то миг у него мелькнула мысль кликнуть стражу, чтобы подали новый факел, но не было сомнений, что эта бешеная кошка захочет им воспользоваться в качестве оружия. К тому же ему не хотелось прерывать охоту, становившуюся все забавнее, остужать пыл. Именно так – в темноте, где Анна все равно остается беззащитной среди этих голых каменных стен.

Он сделал выпад вперед, но она отскочила. Анна оказалась на диво ловкой и увертливой. Временами ему уже казалось, что он ее схватил, но всякий раз она вырывалась. Один раз она укусила его в запястье, и он изо всех сил ударил ее другой рукой.

Анна упала, но, когда он кинулся на нее, откатилась, и он лишь споткнулся о столешницу и сильно зашиб ногу. Выругавшись, он ринулся туда, где слышалось ее дыхание, но наткнулся на стену. Преисподняя! Ему стала надоедать эта дурацкая игра. Неужели эта тварь с кошачьими глазами действительно видит в темноте?

– Анна! Мне ничего не остается, как позвать стражу. Они придут и будут тебя держать.

Сильнейший удар обрушился на его спину между лопаток, и герцог, не устояв, рухнул на четвереньки. Видимо, Анна воспользовалась скамьей. Кларенс, однако, успел сообразить, что в темноте она неверно рассчитала расстояние, иначе удар пришелся бы по голове. «О, змея! Да ведь ей ничего не стоило проломить мне череп!»

Он услышал позади тяжелое дыхание и редкие всхлипы и понял, что Анна решила, что удар достиг цели. Тогда, борясь с дыханием, он бесшумно поднялся и прыгнул. Анна завизжала изо всех сил и попыталась закрыться скамьей, но он подсек ей колени и, когда она упала, навалился сверху.

Дьявол, дьявол и преисподняя! Как она оборонялась! Джорджу не впервой было насиловать женщин, но эта, кажется, скорее была готова позволить себя убить. Она царапалась, пыталась добраться до его глаз, брыкалась и изворачивалась, она бодалась и лязгала зубами, пытаясь рвануть его плоть. Ему приходилось без конца ее избивать.

Черт побери, кто бы мог подумать, что эта тощая сучонка столь сильна! С огромным трудом он придавил тело Анны своим, но она всякий раз изгибалась дугой, как в припадке, сбрасывала его. Наконец ему удалось заломить ей руки и он стал рвать на ней платье. Но стоило лишь на миг ослабить хватку, как она вырвала руку и кровавые борозды пересекли его лицо.

– О-о, тварь!

Он схватил ее за волосы и несколько раз с силой ударил ее головой об пол.

Анна ощутила, как проваливается в бездну, но все чувства оставались до странности ясными. Она слышала, как герцог вновь навалился на нее, как его руки разодрали сукно платья, как они скользят по бедру… Страшным усилием она заставила себя собраться и изо всех сил, когда он не ожидал, ударила головой в невидимое лицо. Кларенс охнул и на мгновение обмяк. В следующий миг он пнул ее коленом в живот – раз, другой, третий.

Анна задохнулась. Словно тупое копье пронзило ее насквозь, она не могла вздохнуть и жадно ловила ртом воздух. Потом наконец вздохнула, и сейчас же ее обожгла отчаянная мысль: «Мой ребенок! Он убил мое дитя!»

На какой-то миг она словно забыла про герцога и лежала, вслушиваясь в себя, ожидая, когда придет боль, какую, как говорят, чувствуют женщины при выкидыше, или хлынет кровь. Но с каждым вздохом ей становилось все легче. И тут она почувствовала, что герцог овладел ею.

Она замерла, словно в изумлении, и вдруг ее захлестнула такая ненависть, такая ярость, каких она в себе и не подозревала. Джордж держал ее за запястья, придавливал тело крепким торсом и, казалось, что ничего поделать невозможно. Тяжело дыша, он наклонился к ней, и она ощутила его смешанное с винными парами дыхание совсем близко.

В тот же миг она, зарычав как зверь, вцепилась в ненавистное лицо. Герцог охнул, а затем взвыл. Анна рвала зубами его нос. Джордж начал кричать, он рванулся, но еще громче закричал от боли. Казалось, острая игла впивается в его глаза, в мозг. Он попытался встать, но она не отпускала, и Джордж, крича, вновь повалился и стал отдирать от себя Анну.

Сжав кулаки, он изо всех сил бил ее по голове, молотил еще и еще, пока не почувствовал себя свободным. Все еще стеная, он вскочил на ноги и схватился за лицо. На пальцах была липкая кровь, и он весь похолодел, ожидая самого ужасного. Но нет, нос оказался на месте, но – силы небесные! – в каком виде! Герцог проскрежетал:

– Ах ты, гадина!

Анна лежала, не подавая никаких признаков жизни, но герцог и подумать не мог о том, чтобы вновь овладеть ею. Вместо этого он стал пинать ее ногами, громко вскрикивая, ибо кровь заливала его лицо и