Вскоре воздух наполнил оглушительный рев, и, свернув за поворот тропы, они увидели перед собой стремительный водяной поток, бьющий из уходящего в гору прохода, настолько широкого, что сто человек, взявшись за руки, смогли бы зайти в эту гигантскую пещеру. Александр решил, что могучая река берет начало где-то в недрах горы, и снова испытал душевный трепет. «Откуда берется вода?» — с удивлением подумал он. Ему и раньше доводилось видеть бьющие из-под земли источники, но им всем было далеко до этой широкой стремнины, почти такой же полноводной, как великий Тигр.

Солнце уже светило в полную силу, наполняя все окружающее пространство кристально белым сиянием. Свернув в сторону от реки, они еще долго поднимались по тропе, пока не остановились отдохнуть возле обветренного утеса. Поселение киевантов теперь находилось далеко под ними, едва заметное пятнышко на темном фоне окружающего ландшафта. Дальше они могли видеть селение аваров, расположенное на жалком холмике. Внимательно посмотрев по сторонам, они смогли насчитать в пределах холмистого региона несколько десятков поселений. Плавный изгиб поверхности Кол-барда устремился от них вверх и вдаль с обеих сторон, и теперь, когда они находились над грядами невысоких холмов, им открылся ясный, ничем не закрытый вид на два рога, постепенно превращавшиеся в две зеленовато- голубые полосы, уходившие навстречу неподвижному светилу. Две другие горы теперь были совсем близко, и казалось, достаточно протянуть руку, чтобы их коснуться, а дальше к небу поднимались еще три башни, но их основания покоились на землях гафов, граница с которыми проходила примерно в ста лигах от них.

Теперь, когда протянувшиеся на запад равнины, лежали перед ними как на ладони, Александр мог различить зеленые лоскуты хорошо ухоженных полей, разрезанные волнистыми изгибами нескольких рек. Земля казалась богатой, плодородной и полной жизни. Кто бы ни создал этот мир, подумал Александр, он и сам захотел бы жить в тех далеких садах. Земли там хватило бы на всех жителей региона, но, как всегда бывает, самые плодородные угодья принадлежат немногим, в то время как большинство умирает от голода.

Ему снова вспомнились высокие горы и узкие долины родной Македонии и тот трепет, который он почувствовал в своем сердце, когда в первый раз увидел плодородные равнины Персии с засеянными полями, протянувшимися до самого горизонта, — владения, отобранные им у Дария. Дарий, подумал он и покачал головой, вспомнив это имя. Как он мечтал встретиться с ним один на один перед глазами полумиллионного войска, чтобы оспорить власть над всем миром; царь Персии долгое время являлся его главным врагом и единственным человеком, в борьбе с которым он мог испытать свои силы. Но все закончилось не так, как хотел Александр. Дарий был смертельно ранен своими же людьми и брошен умирать в дорожной пыли, всеми забытый и презираемый.

— Дарий, — прошептал Александр, словно, произнося это имя, он мог поднять своего врага из праха.

Парменион бросил взгляд на своего царственного спутника, а затем, запрокинув голову, посмотрел на гигантский пик, нависший над ними.

— Может быть, мы уже зашли слишком далеко и оракул живет где-то внизу? — Парменион махнул рукой в сторону подножия горы.

— Если это на самом деле так, — ответил Александр, возвращаясь к действительности, — то почему в таком случае тропа продолжает идти наверх? Мне кажется, ты просто ищешь предлог для того, чтобы повернуть назад.

— Кто, я?

Александр не потрудился ему ответить и продолжил подниматься по тропе. Ветер, закручиваясь вихрем, дергал их за плащи, угрожая сбить с ног, и обоим путешественникам вскоре пришлось в поисках опоры держаться друг за друга.

Свернув за очередной поворот вившейся спиралью тропы, они оказались в маленькой долине шириной в четверть лиги, и оба одновременно издали возгласы удивления при виде того, что открылось их взору. Поверхность горы прямо перед ними сияла, не уступая в блеске бриллианту, и отражала белые лучи солнца так, словно она была сделана из полированной бронзы. Порывы ветра подталкивали их в спины, направляя в сторону огромного отверстия, зияющего в дальней части долины.

— Не подойти ли нам поближе? — предложил Александр.

Парменион ничего не сказал, но выражение его лица само по себе являлось красноречивым ответом.

— На вашем месте, — прозвучал голос за их спинами, — я бы дважды подумал, прежде чем пойти вперед.

Парменион резко обернулся, схватившись за рукоятку мяча, но Александр даже не вздрогнул и остался стоять спиной к тому, кто произнес эти слова.

— Если бы ему хотелось причинить нам вред, Парменион, он не стал бы нас предупреждать.

— Просто я не люблю, когда ко мне подкрадываются сзади, — проворчал Парменион.

— Еще неизвестно, кто к кому подкрадывается, — резонно заметил незнакомец и, выйдя из тени, предстал перед ними.

Он был высок ростом и имел, несмотря на почтенный возраст, величественную осанку. Его волосы давно бесследно исчезли, лицо сморщилось, как старинный пергамент. Он опирался на деревянный посох с таким усердием, что казалось, без этой палки старик рухнет на землю как подкошенный. Он приблизился к Александру и, прищурившись, посмотрел на него, выдавая свою подслеповатость.

— Ты тот оракул, которого мы ищем? — напрямую спросил Парменион.

— Что? О нет, только не это! Еще один сопляк пришел узнать правду у оракула. — Старик тихо засмеялся. — Такие искатели истины для меня как заноза в заднице. Они поднимаются сюда, надеясь сразить меня каким-нибудь хитроумным вопросом, а затем опрометью бегут вниз, крича всем, что они только что получили просветление. Если вы пришли за этим, то убирайтесь к дьяволу и оставьте меня в покое.

— Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь? — возмутился Парменион.

— Нет. Но позволь, я попробую угадать. Может быть, это новый главарь киевантов? Что ж, если это так, то запомни, молодой человек, я живу выше, чем все вы, и, когда мочусь, всегда пускаю струю вниз по склону.

Парменион начал вынимать из ножен меч, но Александр, рассмеявшись, заставил его усмирить свой гнев.

— Клянусь небесами, Парменион, приятно слышать печь человека, говорящего искренне и без страха. Со времен Пиндара из Фив никто не говорил со мной таким образом.

— Пиндар из Фив? — Старик посмотрел на Александра, а затем на его спутника. — Парменион? — произнес он озадаченным тоном и смерил взглядом одноглазого стражника.

— Что, звучит знакомо? — поинтересовался Александр.

— Ну разумеется, знакомо. Я читал Арриана и Плутарха, чего нельзя сказать про навозных жуков, копошащихся там, внизу. — Он с презрением махнул рукой в сторону земель, расстелившихся у подножия горы. — Могу я в свою очередь спросить, почему вы забрались на эту причальную башню, предназначенную также контролировать климат, и разговариваете так, словно один из вас является древним македонским царем с Земли?

Александр посмотрел на старца, открыв от удивления рот, не зная, что ему ответить.

— Ну ладно, ладно, хватит таращиться на меня, словно рыба из воды. Лучше расскажи, что все это значит.

— Я и есть Александр, сын Филиппа, известный тебе как Великий.

Старик некоторое время осматривал его оцениваю-йщм1 взглядом. Александр почувствовал, что Парменион, скорее всего, взорвется, если этот человек ответит реакцией, которую уже можно было считать типичной.

— Ну что ж, рассказывай дальше, — произнес наконец оракул, и Парменион отпрянул назад, не уверенный, что именно присутствовало в его голосе — насмешка или удивление.

— Это чистая правда, старик, — сказал Александр на греческом, приложив некоторое усилие для того, чтобы перейти на родной язык.

— Что ж, теперь ты придал некоторый вес своим аргументам, — произнес оракул на том же языке с