другом – с любовью и признательностью. Что угодно, только бы не оказаться в своем нынешнем положении.

– Просто прочти этот чертов текст, Мэгги. Просто прочти. Келли и я должны еще мчаться в Бронкс заснять пожар, а я умираю от голода. Просто оттарабань по бумажке – и дело с концом.

– Последнюю фразу я не стану говорить. Насчет того, что ему хотелось, чтобы все было именно так.

Я присела на бордюр, положив микрофон на колени, и ждала.

Фред Форман опустился рядом со мной на корточки.

– Мэгги, если ты сейчас же не прочтешь то, что здесь написано, то могу тебе пообещать, что ты вообще больше ничего никогда не прочтешь перед камерой. Тебя ясно?.. А теперь читай!

Секунду или две я размышляла над тем, что он мне пообещал, хотя мой ответ и так был ясен заранее. Я встала, вернулась обратно на середину улицы, подняла микрофон и прочла то, что было заготовлено.

Когда я закончила чтение, то швырнула микрофон и быстро зашагала прочь через Пятую авеню. Однако не успела я сделать и трех шагов, как зацепилась ногой за черный кабель, который был протянут через улицу, и, наверно, растянулась бы на мостовой, если бы не угодила прямо в объятия к какому-то мужчине. Снова обретя равновесие, я со смущением и удивлением обнаружила, что передо мной стоит Пол Ньюмен, также прибывший на похороны Ричарда Стивена Томаски. Я почувствовала, как горячо вспыхнуло мое лицо, когда я снова посмотрела на него. Те же светлые волосы. Те же сияющие голубые глаза. Полные чувственные губы. Среднего роста и хорошо сложенный. Однако что-то было не так. У него был немного кривой нос, как будто кто-то сломал его однажды в драке, может быть, наподобие той, которую я видела в фильме о классном сыщике Брайне Флагерти, там он нагрянул на подпольный склад героина…

– Не думаю, что Томаски был бы в восторге от всего этого, – сказал он, беря меня за руку.

Я не сразу нашлась, что ответить, хотя он, можно сказать, только что спас мой нос от того, чтобы в результате падения он сделался похож на его собственный. Вместо ответа я занялась осмотром своего надломленного каблука.

– Черт, – проговорила я, поднимая ногу. – И вот так весь день.

Он продолжал крепко держать мою руку, помогая подняться по ступеням собора.

– Я детектив Брайн Флагерти, – сказал он. – И мне уже известно, кто вы. Я бы узнал эти зеленые глаза и этот сексуальный рот среди тысяч других.

Я промычала что-то нечленораздельное, сделав вид, что по-прежнему озабочена состоянием моего каблука.

– И я удивлен тем, что мы не встретились раньше, – продолжал он.

Я подняла голову и посмотрела прямо в его необычайно голубые глаза. Мне казалось, что я вот-вот провалюсь сквозь землю от стыда. Однако от меня не ускользнул вульгарный тон его речи.

– Вам никто не говорил, что вы как две капли воды похожи на Пола Ньюмена? – сказала я, не то поощрительно, не то враждебно.

– Еще бы, – усмехнулся он. – Все только об этом и твердят… Разве что нос другой, верно?

– Я не заметила, – сказала я ледяным тоном.

– Итак, – продолжал он, игнорируя этот лед, – если я вылитый Пол Ньюмен за исключением носа, то вы – совершенно непохожи на Анну-Маргариту – за исключением груди… И как это мы только раньше не встретились? – Его взгляд был чарующ, однако слова звучали отталкивающе. – Видите, как вышло: теперь мы вместе занимаемся этим преступлением.

Я вздохнула, не скрывая своего раздражения. Однако меня завораживала его нижняя губа.

– Ну, не знаю, – проговорила я. – Я хочу сказать, что не знаю, из какого вы полицейского участка. Какими видами преступности вы занимаетесь? Вы что, знали патрульного полицейского Томаски?

Он расхохотался и уселся на ступенях около меня.

– Вот это да! Нельзя ли по одному вопросу за раз?

– Я… Я прошу прощения…

Он похлопал меня по руке, а я поспешила ее убрать.

– Нет проблем, – сказал он. – Я занимаюсь расследованием убийств в семьдесят седьмом участке, что в Бедфорде, и я никогда не знал Томаски.

– А какого рода убийствами вы занимаетесь в вашем Бедфорде? – поинтересовалась я.

Мэгги Саммерс определенно приросла к своему микрофону, потому что без него она могла сыпать исключительно глупыми вопросами.

Он снова засмеялся.

– Обычно я берусь за те убийства, в которых людей убивают до смерти.

– Прошу прощения, – повторила я. – Я не то хотела спросить…

Он снова похлопал меня по руке – ободряюще, и посмотрел на меня очень серьезно.

– Иногда на выходные я берусь за расследования убийств, которые называются бытовыми. Своеобразный способ развестись для отчаявшихся супругов. Бывает, знаете, так, что муж вдруг решает прекратить неудачное супружество и вонзает нож в сердце той самой женщине, которую обещал «любить, уважать и быть верным ей до смерти».

– Никогда не изменять, – поправила я.

– Как вы сказали?