ничего, кроме презрения и ненависти: богатых самоуверенных европейцев и американцев со свиными рожами и розовой, как мясо лобстеров, кожей, отвратительных женщин в крошечных бикини, пьяных наглецов — всё, что не заслуживало никаких денег.
Не укрылось от него и то, что правители государств Залива тоже наживаются на бьющих в пустыне чёрных фонтанах, что они, переняв омерзительные западные привычки, пьют завезённый алкоголь и спят с золотоволосыми западными шлюхами. К ним он тоже проникся ненавистью и презрением.
Фейсалу бен Селиму шёл пятый десяток лет, когда в его жизни произошли два события.
К тому времени — а было это за двадцать лет до появления в Гвадаре чужестранца с чёрной бородой и в чёрном тюрбане — он скопил достаточно денег, чтобы заказать и купить превосходную традиционную лодку, деревянную дау, построенную самыми лучшими мастерами Сура и носившую имя «Раша» — «Жемчужина». И ещё он стал убеждённым ваххабитом.
Когда новые пророки, следующие учениям Маудуди и Сайда Кутба, провозгласили священную войну против ереси, разложения и упадка, Фейсал бен Селим встал на их сторону. Когда молодые люди отправлялись в Афганистан воевать с русскими безбожниками, он молился за них; когда другие молодые люди, захватив пассажирские самолёты, направили их на башни-символы западного бога денег, он опустился на колени и молился за то, чтобы души их вошли в сады Аллаха.
Внешне он оставался прежним: любезным, скромным, бережливым, предприимчивым и набожным владельцем одномачтовой дау. Его знали по всему побережью Залива и даже во многих портах Аравийского моря. Фейсал бен Селим не искал неприятностей на свою голову, но если истинно верующий обращался за помощью, нуждаясь в деньгах или надёжном укрытии, он никогда не отказывал и делал, что мог.
Западные спецслужбы обратили внимание на Фейсала бен Селима после того, как один захваченный в Эр-Рияде активист «Аль-Каиды», оказавшись в камере, упомянул в своих показаниях о том, что некоторые послания бен Ладену переправляются с Аравийского полуострова морем. Послания эти настолько секретные, что, не доверяя бумаге, гонец выучивает текст наизусть и обязан в случае опасности покончить с собой. Из Аравии курьера доставляют на побережье Белуджистана, откуда путь его лежит на север, к неведомым пещерам Вазиристана, где и скрывается Шейх. Назвал арестованный и судно, на котором посыльные совершают опасные путешествия — «Раша». С согласия МСР дау не стали перехватывать, но взяли под наблюдение.
Фейсал бен Селим вернулся в Гвадар с грузом товаров домашнего обихода, которые приобрёл в порту беспошлинной торговли Дубае. Там все эти вещи — холодильники, стиральные машины, микроволновые печи и телевизоры — продавались прямо со склада по цене намного ниже розничной. Назад он собирался везти партию сплетённых мальчишками-рабами пакистанских ковров. Фейсал знал, что ковры эти будут лежать под ногами западных богачей, скупающих роскошные виллы на морском острове, строящемся между Дубаем и Катаром.
Внимательно выслушав дожидавшегося его на пристани посыльного имама Халиби, Фейсал кивнул и через пару часов, переправив груз на берег без вмешательства пакистанской таможни и оставив «Рашу» на попечение матроса-оманца, неспешно отправился через весь город к мечети.
За долгие годы торговли с Пакистаном предприимчивый араб вполне освоил урду, так что беседа с имамом проходила на этом языке. Гость выпил чаю, отведал сладостей и вытер пальцы маленьким батистовым платком. После чего кивнул и посмотрел на Афганца. Рассказ о побеге из тюремного фургона вызвал у него одобрительную улыбку.
— И теперь, брат мой, ты хочешь выбраться из Пакистана? — спросил Фейсал на арабском.
— Здесь мне места нет, — ответил Мартин. — Имам прав. Рано или поздно тайная полиция найдёт меня и передаст кабульским собакам. Я не доставлю им такого удовольствия — умру раньше.
— Жаль, жаль, — пробормотал катарец. — Такая жизнь… А если я отвезу тебя в Эмираты, через Залив, что ты там будешь делать?
— Постараюсь найти других истинно верующих и предложу себя в их распоряжение. Помогу всем, чем только могу.
— А что ты можешь? Чем поможешь?
— Я умею драться. И готов умереть в священной войне Аллаха.
Гость задумался.
— На рассвете я буду грузить ковры, — сказал он после паузы. — Это займёт несколько часов. Их нужно уложить под палубу, чтобы не пострадали от воды. Потом я отплыву. Пойду тихо, без паруса, держась поближе к берегу. Если кто-то спрыгнет на палубу с мола, этого никто не заметит.
Распрощавшись со всеми положенными ритуалом церемониями, капитан ушёл.
Было ещё темно, когда мальчик из медресе отвёл Мартина на пристань. Там он внимательно изучил «Рашу», чтобы узнать её утром. Дау прошла мимо мола около одиннадцати. Прыжок на восемь футов потребовал короткого разбега.
Бен Селим стоял у руля. Поприветствовав Мартина мягкой улыбкой, он предложил гостю свежей воды, чтобы вымыть руки, и сладчайшие финики с пальм Маската.
В полдень капитан расстелил на палубе два коврика, и мужчины опустились на колени. Мартин впервые молился не в толпе, где голос одного человека теряется в голосах других. Всё прошло отлично — он ни разу не сбился.
Когда агент на задании, когда он, как говорят разведчики, «ушёл в холод», чтобы выполнить особо опасную миссию, его оставшиеся дома кураторы ждут условленного сигнала, известия о том, что он жив, на свободе и функционирует. Такой сигнал может подать сам агент — позвонить, поместить объявление в заранее условленной газетной колонке, оставить меловую черту на стене, заложить тайник. Иногда сигнал подаёт другой агент, наблюдатель, который не вступает с коллегой в контакт, но, увидев его, докладывает, что все в порядке. Это называется подать «признак жизни».
День уходил за днём, а кураторы все больше нервничали в ожидании «признака жизни».
В Тумраите наступил полдень, в Шотландии садились завтракать, а в Тампе была ещё ночь. В первом и третьем пунктах дежурные видели то же, что видел «Хищник». Видели, но не понимали значения увиденного. Руководствуясь правилом необходимого знания — «каждый знает только то, что должен», — им ничего не сказали. А вот на воздушной базе Эдзель не только видели, но и понимали, что видят.
Картинка была отличная: человек на палубе небольшого одномачтового судёнышка стоял на коленях, то поднимая лицо к небу, то касаясь лбом коврика. Судно называлось «Раша», а молящимся был Афганец. В операторской стало шумно. Через несколько секунд Стив Хилл встал из-за стола, чтобы ответить на телефонный звонок, а вернувшись, наградил удивлённую жену страстным поцелуем.
Разбуженный парой минут позже, Марек Гуминни снял трубку, выслушал короткий доклад, улыбнулся и, пробормотав: «Путь далёк», снова уснул.
Афганец лёг на курс.
Глава 11
Поймав попутный ветер с юга, «Раша» подняла парус, остановила двигатель, и глухое ворчание мотора сменилось спокойными звуками моря: плеском воды за бортом, вздохами пойманного парусом ветра, поскрипыванием снастей и такелажа.
Не замечая незримо следующего за ней на высоте четырех миль «Хищника», дау пробралась вдоль южного берега Ирана и вошла в Оманский залив. Здесь она взяла вправо и, подгоняемая бьющим в корму ветром, устремилась в узкий проход между Аравийским полуостровом и Ираном, называющийся Ормузским.
Через этот пролив, где расстояние от оманского полуострова Мусандам до персидского берега составляет всего восемь миль, постоянно, днём и ночью, движутся огромные танкеры. Одни идут с глубокой осадкой, доверху наполнив танки сырой нефтью, которую так ждёт энергичный Запад; другие поспешают налегке к саудовским и кувейтским нефтяным терминалам.
Суда поменьше, такие, как дау, жмутся к берегам, уважительно и с опаской уступая глубокую середину
