Измат Хану не было до их распрей никакого дела. Вместе с отцом, хотя и ослабевшим и преждевременно состарившимся, и с помощью соседей он взялся за восстановление деревни Малоко-заи. Они убрали оставшийся после бомбёжек и ракетных обстрелов мусор, расчистили дворы и заново отстроили свой дом, вокруг которого снова зацвели шелковичные и гранатовые деревья.
Когда рана зажила, Измат вернулся на войну, приняв на себя командование отцовским отрядом, и люди пошли за ним, потому что он пролил кровь. С наступлением мира группа Измата успела захватить крупный склад вооружения, которое русские не потрудились забрать с собой.
Ценные трофеи переправили через Спингар в пакистанский городок Парачинар, превратившийся к тому времени в огромный базар, главным товаром на котором было оружие. Там люди Измата обменяли добычу на коз, коров и овец, которых успешно перегнали через границу.
Жизнь и раньше не баловала горцев, а начинать с нуля всегда нелегко, но Измат находил удовлетворение в работе и в осознании того, что их деревня Малоко-заи возвращается к жизни. Мужчина должен иметь корни, и его корни были здесь. В двадцать лет он уже проводил пятничные молитвы в деревенской мечети.
Проходившие через Малоко-заи кочевники-кучи приносили невесёлые, тревожные вести с равнин. Армия ДРА, сохраняющая верность Наджибулле, по-прежнему удерживала города, но в сельских районах хозяйничали полевые командиры, которые нередко вели себя не лучше разбойников. Установив посты на главных дорогах, они взимали с проезжающих плату «за безопасность», а по сути грабили путников, отнимали деньги и товары и нередко жестоко избивали.
Власти Пакистана делали ставку на Хекматияра, и в контролируемых им районах царил настоящий террор. Все бывшие члены Пешаварской Семёрки стали теперь врагами, а страдал от их раздоров, как всегда, народ. Моджахеды, на которых прежде смотрели как на героев, превратились в злобных тиранов. Измат Хан благодарил Аллаха за то, что их деревню обошла печальная участь равнин.
С окончанием войны арабы спустились с гор и вышли из пещер. Большинство из них покинули Афганистан. Тот, кто стал их неофициальным вождём, высокий саудовец, тоже уехал. Оставшиеся примерно пятьсот арабов популярностью среди местных жителей не пользовались и, разбросанные по стране, жили не лучше нищих.
Измату уже исполнилось двадцать, когда однажды, посещая соседнюю долину, он увидел у ручья девушку, стирающую семейное бельё. Из-за шума воды незнакомка не услышала стука копыт, а потому, прежде чем она успела прикрыть лицо краем хиджаба, их глаза встретились. Смущённая и растерянная, девушка убежала, но Измат успел заметить и оценить её красоту.
Он поступил так, как и положено поступать молодому человеку в подобных случаях: посоветовался с матерью. Новость обрадовала её. Женщины скоры в таких делах, и уже через несколько дней предпринятые меры дали результат — девушку отыскали. Оставалось лишь убедить Нури Хана связаться с её отцом и обо всём договориться. Девушку звали Марьяма. Свадьбу сыграли в конце весны 1993-го.
Конечно, её провели на открытом воздухе, в котором уже стоял аромат отцветших ореховых деревьев. Всё прошло по традиции, и невеста приехала из своей деревни на богато украшенной лошади. Играла музыка, гости — естественно, только мужчины — танцевали. Измат, помня, чему учили в медресе, попытался было возражать против песен и танцев, но отец, к которому на время вернулись силы, сказал своё слово. В результате Измат забыл на день о строгих ваххабитских наставлениях и тоже плясал на лужайке, чувствуя на себе взгляд невесты.
В промежутке между первой встречей у реки и свадьбой стороны не только обговорили детали приданого, но и построили для новобрачных дом. В этом доме, после того как пала тьма и разошлись уставшие гости, Измат познал свою жену, и стоявшая неподалёку мать удовлетворённо кивнула, услышав крик, извещавший о том, что её невестка стала женщиной. Через три месяца выяснилось, что следующий февраль принесёт молодым супругам ребёнка.
Между тем в страну вернулись арабы. Высокого саудовца среди них не оказалось; по слухам, он находился где-то далеко, в каком-то Судане. Но он прислал много денег, и на них арабы, заплатив положенное кому надо, построили тренировочные лагеря. В Халид ибн Валид, Аль-Фарук, Садик Халдан, Джихад Ваи и Дарунту хлынули тысячи добровольцев со всего арабского мира. Они приезжали, чтобы учиться воевать.
Но с кем воевать? К какой войне они готовились? Насколько знал Измат Хан, в гражданской войне между племенными сатрапами они не участвовали. Тогда о какой же войне шла речь? Говорили, что все это дело рук высокого саудовца, которого его сторонники назвали Эмиром. Говорили, что он объявил джихад против собственного правительства в Эр-Рияде и против Запада.
Но Измат Хан с Западом не ссорился. Запад помог оружием и деньгами в войне против русских, а единственный кафир, которого Измату довелось повстречать, спас ему жизнь. Это не его священная война, решил он, не его джихад. Что беспокоило Измата, так это ситуация в его стране, стремительно погружавшейся в безумие.
Глава 6
Парашютный полк принял Мартина, не задавая лишних вопросов, потому что так было сказано сверху, но за ним уже закрепилась репутация в некотором смысле чудака. За четыре года два необъяснимых отзыва со службы, каждый длительностью в шесть месяцев… Да, вопросов не задавали, но какому начальству такое понравится? В 1992-м Майка направили в штабное училище в Кимберли, а оттуда вернули в министерство обороны, уже в звании майора.
Мартин вновь попал в Управление военных операций, но теперь в другой отдел, балканский. Там бушевала война, сербы брали верх, и мир с тревогой узнавал о массовых убийствах в ходе так называемых этнических чисток. Чувствуя себя не на месте и оттого злясь, Мартин провёл два года в кабинете за столом и в тёмном костюме.
Офицер, послуживший в САС, может вернуться туда только по приглашению. Майку Мартину такое приглашение сделали в конце 1994 года. Ему позвонили из Херефорда. Это был рождественский подарок, которого он ждал и на который надеялся. Да вот только Люсинду такой сюрприз не обрадовал.
Детей у них не было, а карьеры каждого расходились все дальше и дальше. Люсинде предложили место с повышением, и она сказала, что такой шанс выпадает раз в жизни. Все бы ладно, но принять предложение означало дать согласие на переезд в одно из центральных графств. Брак оказался под угрозой, поскольку Майку было приказано возглавить дивизион Б 22-го полка САС и скрытно передислоцироваться в Боснию. Официально им предстояло стать частью международных сил по поддержанию мира под флагом ООН. Фактически же главной задачей спецназа был розыск и задержание военных преступников. Рассказать Люсинде о деталях командировки Майк не мог — он лишь сообщил, что снова уезжает.
То была последняя соломинка. Она решила, что его переводят на Восток, и предъявила ультиматум: либо ты остаёшься с десантом, САС и своей чёртовой пустыней, либо бросаешь это все, переезжаешь в Бирмингем и сохраняешь семью. Подумав, Майк выбрал пустыню.
После смерти старого лидера партии Юниса Халеса контроль над Хизб-Ислами окончательно перешёл к Хекматияру, известному своей жестокостью и не пользовавшемуся по этой причине той же, что и прежний руководитель, популярностью у горцев.
К февралю 1994-го, когда у Измата родился сын, режим Наджибуллы пал, а сам бывший президент укрылся в миссии ООН в Кабуле. Предполагалось, что его место займёт профессор Раббани, но он был таджиком, и пуштуны согласиться с его кандидатурой не могли. За пределами столицы правили, каждый на своей территории, полевые командиры, но настоящими хозяевами страны были хаос и анархия.
Помимо этого случилось и кое-что ещё. После ухода русских тысячи молодых афганцев вернулись в пакистанские медресе, чтобы завершить прерванное образование. Другие, не успевшие повоевать в силу юного возраста, устремились за границу, чтобы получить
