в каком-то дюйме от лица пленника. Майор решил, что настал его последний час и в ужасе закрыл глаза, чтобы не видеть смертоносного клинка. Но рыжий, похоже, пока не собирался его убивать. Нависая над связанным майором и закрывая своим телом обзор, он схватил его за грудки, беспощадно затряс и заорал во все горло:
— Куда подевал золото, французская скотина?! Говори сейчас же, а то я тебе нос отрежу! — и он приставил кончик ножа к носу курьера.
Жозеф Бертье совсем потерял контроль над собой. Он почувствовал, как по ногам потекло что-то теплое и зарыдал от стыда и жалости к себе. Он не мог заставить себя произнести ни слова и только отрицательно тряс головой в безнадежной попытке убедить разбойников, что никакого золота он не прятал…
Второй разбойник, все это время занимавший позицию за спиной рыжего у стены, где на гвозде висела сумка с бумагами, приблизился к лавке и тронул напарника за плечо:
— Зря стараешься, Хуан, этот болван ничего не скажет, потому что ничего не знает. Должно быть, нас ввели в заблуждение. Да и зачем, скажи на милость, французскому императору слать золото в Испанию, когда он только и думает, как бы побольше выкачать его отсюда? Оставь его, пусть атаман сам решает, что с ним делать.
Рыжий что-то недовольно пробурчал, но не стал спорить с товарищем. Оба покинули чулан, снова закрыв дверь на засов. Майор Бертье остался один. Он лежал на лавке, ощущая под собой противную сырость и нисколько не сомневаясь, что только чудом избежал сейчас смертельной опасности. Взгляд его упал на висящую прямо напротив сумку. Уголок пакета с письмом императора торчал из нее как и прежде. Или не совсем так? Вроде бы до этого он высовывался на полдюйма больше? Или меньше? А, плевать! Главное — пакет на месте, да и какое ему дело до всех пакетов на свете, когда через пять минут его, быть может, начнут распиливать пополам!..
Жозеф Бертье не был подготовлен к шквалу отрицательных эмоций, обрушившемуся на него в течение последнего часа. Защитная реакция организма не заставила себя долго ждать. Как и в детстве, стараясь уйти от суровой действительности, он сам не заметил, как уснул.
Двухчасовой сон благотворно повлиял на организм майора. Лавка была немногим жестче заднего сиденья кареты, и он мог бы продолжать спать и дальше, если бы не лязг засова, разбудивший несчастного и заставивший его снова сжаться от страха. Страх перешел в беспредельный животный ужас, когда он увидел перед собой рыжего мучителя и выглядывающую из-за его плеча усмехающуюся физиономию второго разбойника. Плотоядно ухмыляясь, рыжий медленно вынул нож из ножен и приблизил его острие к правому глазу пленника. Тот зажмурился и закричал не своим голосом, пронзительно и жалобно, словно подраненный заяц. Он кричал и кричал, не раскрывая глаз, пока увесистая пощечина не заставила его заткнуться. Майор на миг поднял веки, увидел перед собой ненавистную рожу и снова крепко зажмурился, но тут же получил удар по второй щеке. Пришлось все-таки открыть глаза, хотя и против воли.
— Да брось ты этого хлюпика, — пренебрежительно посоветовал рыжему разбойнику его спутник. — Пойдем-ка лучше выпьем. Я тут нашел фляжку с коньяком под сиденьем в карете. Хороший коньяк…
«Это же мой коньяк!» — чуть было не закричал Жозеф Бертье, питавший слабость к этому напитку, но вовремя спохватился и прикусил язык. Пускай пьют его коньяк, тратят его деньги, ездят в его карете — все, что угодно, лишь бы этот рыжий негодяй не размахивал у него перед глазами своим ужасным ножом.
— Да, пойдем, — согласился разбойник, — а то еще подохнет от страха. Атаман приказал доставить офицера живьем. Верно, придумал для него нечто особенное. Не будем лишать наших ребят потехи…
Выпустив на прощание эту ядовитую стрелу, заставившую несчастного курьера покрыться холодным потом, разбойники удалились, тщательно заперев дверь. Внимание Бертье опять привлекла кожаная сумка на гвозде. Раньше она висела под другим углом. Да нет, просто померещилось, или кто-то из бандитов случайно задел. Краешек пакета, скрепленного императорскими печатями, по-прежнему выглядывал из сумки. Никто на него не покушался, да и на кой дьявол он нужен простым разбойникам?
Снаружи послышалась беспорядочная стрельба и дикие крики множества людей. Майор снова сжался от страха, но тут же сообразил, что разбойники вряд ли станут стрелять друг в друга. Неужели спасение? Неужели кто-то узнал о его бедственном положении и пришел на помощь? Боясь поверить в свою счастливую звезду, Жозеф Бертье трясся в нетерпении на жестком ложе, жадно вслушиваясь в доносившиеся извне звуки.
Стрельба отдалилась, крики затихли…
Лязгнул засов. С замирающим сердцем майор не сводил глаз с темного прямоугольника двери. Что ждет его за ней? Свобода? Или?.. Впрочем, он не успел додумать, потому что дверь открылась, и на пороге погреба возник рыжий здоровяк в роскошном раззолоченном мундире полковника испанской армии. Впоследствии Жозеф Бертье вспоминал, что более приятного зрелища ему не доводилось видеть ни до, ни после описываемых событий. Полковник с одного взгляда оценил ситуацию, обернулся и отдал какой-то приказ. Из-за его спины вынырнул сержант, вытащил нож, как две капли воды похожий на тот, каким пугали майора разбойники, и в несколько взмахов рассек связывающие пленника путы. Бертье с трудом сполз с лавки, потер затекшие от веревок руки и отвесил полковнику поклон.
— От души благодарю вас за спасение, господин полковник, — сказал он, расплывшись в счастливой улыбке. — Умоляю, скажите скорей ваше имя, чтобы я знал, кого благословлять в моих молитвах?
— Полковник на службе Его Католического Величества короля Карла IV Франсиско-Хуан-Мария- Фернандо-Игнациус-Рамон-Хесус-Доминик-Эрнангильдо-Аугусто-Рамиро-Матео-Педро-Афонсо де Буэнавентура, граф и кавалер ордена Калатравы, — единым духом выпалил спаситель в ответ на вопрос о его имени. — С кем имею честь? — в свою очередь осведомился полковник, отвешивая церемонный поклон.
У Бертье голова пошла кругом от всех этих имен, которые он так опрометчиво вызвался поминать в молитвах и из которых запомнил только одно или два.
— Монсеньор граф де Калатрава, — напыщенно произнес он, выпятив грудь, надув щеки и не заметив, как едва не расхохотался «граф де Калатрава» при допущенной им путанице в именах, — вы сослужили великую службу Его Императорскому Величеству Наполеону Бонапарту, избавив от плена и смертельной угрозы личного штаб-курьера Его Императорского Величества майора Жозефа Бертье.
— Как?! — картинно изумился полковник. — Неужели мне посчастливилось спасти от разбойников курьера самого императора? Позвольте, вы сказали, что ваша фамилия Бертье? Уж не родственник ли вы маршалу Бертье, господин майор?
— Племянник… — скромно ответил Бертье.
На лице «графа Калатравы» при этом известии появилось чрезвычайно блаженное выражение.
— В таком случае, я вдвойне счастлив, друг мой, что оказал услугу члену такого уважаемого семейства, как ваше. Уверяю вас, знай я наперед, на кого осмелились поднять руку эти негодяи, ни один из них не ушел бы живым! К сожалению, у меня слишком мало солдат, и я не могу позволить себе преследовать бандитов. Боюсь даже, как бы не пришлось держать оборону. Я захватил их врасплох и разогнал, но если они сосчитали моих подчиненных, то могут вернуться.
При последних словах полковника Жозеф Бертье страшно побледнел и без сил опустился на лавку. Заметив его состояние, полковник сочувственно поцокал языком и предложил глоток коньяку из серебряной фляги.
— Моя фляга! — вскричал в изумлении майор.
— В самом деле? Возьмите же обратно вашу собственность, дорогой друг, — любезно сказал граф, протягивая флягу владельцу.
— Откуда она у вас, монсеньор?
— О, мы нашли ее у убитого разбойника, — пояснил граф. — Я сразу подумал, что такая вещица слишком хороша для мерзавца. Кстати, у вас ничего больше не отобрали?
— Сто двадцать франков, — пожаловался майор, забыв упомянуть, что сам предложил деньги бандитам, и добавил: — Ассигнациями…
— Случайно не эти? — небрежно спросил граф, доставая из кармана пачку мятых купюр.
— Эти! — обрадованно воскликнул Бертье.
— Возьмите, майор, нам чужого не надо. Между прочим, вы забыли упомянуть ваши бумаги. Вы же курьер, не так ли? Бумаги разбойники у вас тоже отобрали?
