только-только стал начальником полиции. В старшей школе произошло несколько инцидентов, связанных с насилием, и Рурк решил, что с этим надо что-то делать. Первым шагом стало разрушение барьеров между разными поколениями. Этого Рурк добился, посещая школы, высушивая учащихся, интересуясь, что происходит в их жизни.
В этом заключалась еще одна причина необычности Рурка. На первое место он ставил проблемы общества, отодвигая свою личную жизнь на задний план. Вместе с Рурком участники молодежного движения отправлялись в поселения индейцев и снимали видео для истории. Рурк выделил из участников группу, отвечающую за покупку в пекарне хлеба для пожертвования церкви. Другая группа расписывала стены заброшенных зданий на окраине города. В этом году эта группа готовилась вырезать ледяную скульптуру ко Дню святого Валентина.
А дети… Они рассказывали Рурку все. Возможно, Алджер поэтому и недолюбливал Рурка. Боялся, что Зак что-то расскажет о нем. Зак с бледным и мрачным лицом отошел от столика отца и, пройдя через створчатые двери, вернулся к работе. Старший Алджер взял бесплатную газету, открыл кроссворд на последней странице и принялся его разгадывать.
Дженни снова посмотрела на Рурка.
— Интересно, о чем они говорили, — сказала она.
— Кто?
— Зак и Мэттью.
Рурк пожал плечами:
— Я их вообще не заметил. Уж очень вкусна эта булочка. — Рурк откусил от нее и блаженно улыбнулся.
Сердце Дженни учащенно забилось. Здесь слишком хорошо. Слишком уютно. Слишком романтично.
— Что? — спросил Рурк, заметив, как Дженни на него смотрит.
— Мне нужно найти какое-то жилье.
— Оно у тебя уже есть.
— Послушай, очень мило с твоей стороны позволить мне пожить у тебя, но я начинаю злоупотреблять твоим гостеприимством.
— Кто тебе такое сказал?
— Я сама так решила. Во-первых, я ограничиваю твою личную жизнь.
— Может, ты и есть моя личная жизнь.
— Да, очень смешно, — передернула плечами Дженни. — Я имела в виду женщин, с которыми ты встречаешься.
— Это не личная жизнь, — возразил Рурк. — Это…
Он не мог подобрать подходящего слова.
Дженни хотела предложить вариант «просто секс», но сдержалась.
Рурк тряхнул головой и сказал:
— Ты ни в чем меня не стесняешь.
— Со дня пожара у тебя не было ни одного свидания.
— Прошла только неделя, — возразил Рурк.
— А прежде у тебя была хоть одна неделя без свиданий?
— Я не веду счет, в отличие от тебя, как видно. Вот это да, мисс Маески! Не знал, что моя личная жизнь вас так волнует.
Да, Рурк знал об этом и наслаждался.
— Я не могу оставаться с тобой вечно, — разозлилась Дженни.
Некоторое время Рурк изучал ее. На его лице нельзя было ничего прочесть. «И как он умудряется так бриться?» — подумала Дженни. Просто безупречно. Живя с Рурком под одной крышей, она знала, что он успевает так выбриться примерно за две минуты.
— Да, — согласился Рурк. — Конечно же.
Дженни чувствовала, что ранила его. Но ведь он первый начал ее дразнить.
— Знаешь, — сказала Дженни, — я могу запросто уйти от всего.
Эти слова одновременно и пугали ее, и радовали. Было страшно, потому что этот город и пекарня стали для нее Целым миром. И еще больше Дженни пугала ее зарождающаяся привязанность к Рурку. Да, думала она, это даже страшнее, чем убежать от всего. Если остаться, может произойти неприятная вещь. Столкновение их прошлого и настоящего.
Рурк наклонился к Дженни через стол и сказал:
— Ты не можешь уйти. Тебе нужна пекарня, чтобы писать о чем-то.
Вот это она ненавидела. Рурк мог читать ее, как открытую книгу.
— Отлично, Рурк.
Рурк засмеялся, запрокинув голову. Все женщины в кафе повернулись к нему, и Дженни их прекрасно понимала. Что может быть привлекательнее высокого, красивого мужчины, который смеется?
Только высокий, красивый,
Губы Рурка растянулись в улыбке. Улыбка отражалась и в его светло-голубых глазах.
— Серьезно, Джен, — продолжал Рурк, снова наклонившись к ней, как будто они сидели в уютном ресторане, а не в шумном кафе. — Я очень хочу поговорить с тобой кое о чем. Я думаю, мы могли бы…
— Дженни? — послышался низкий мужской голос.
— Филипп, — тепло поздоровалась она. — Должно быть, ты приехал утренним рейсом.
Филипп кивнул.
— Я помню, ты сказала, что тебе ничего не нужно. Но я не мог не приехать.
И выбрал для этого самое подходящее время, расстроенно подумала Дженни.
— Что ж, я рада. Филипп, это Рурк Макнайт. Возможно, ты помнишь его. Он тоже был на праздновании пятидесятой годовщины со дня свадьбы Беллами… Рурк, это Филипп Беллами. Мой…
— Конечно, я помню. — Рурк поднялся и крепко пожал Филиппу руку. — Пожалуйста, присаживайтесь.
— Правда, не стоило приезжать, — смущенно произнесла Дженни, чувствуя, как кружится голова. Рядом с Филиппом она всегда чувствовала себя неловко. — Но я рада тебе.
Первый раз Дженни встретилась с отцом в прошлом августе. Филипп просто пришел к ней домой и заявил, что он ее отец.
Вот так. В один момент Филипп раскрыл Дженни величайшую тайну ее жизни. С тех пор они словно двигались в танце, то неуклюже сталкиваясь, то отстраняясь друг от друга, и пытались выяснить, что же у них за отношения.
Часть души Дженни хотела, чтобы ситуация скорее прояснилась. То есть она должна открыть Филиппу свое сердце и принять его в свою жизнь. Но другая ее часть мучилась сомнениями. Филипп говорил, что искренне любил ее мать и хотел на ней жениться. Он утверждал, что понятия не имел о ее беременности. Но так как Дженни своего отца не знала, она не понимала, верить его словам или нет.
— Рурк любезно предоставил мне крышу над головой, — сообщила Дженни Филиппу. — Временно, конечно. Мы как раз говорили о том, что мне делать дальше.
— Тогда я как раз вовремя, — засиял Филипп. — Я хотел поговорить с тобой об этом.
Дженни хотела попросить объяснений, но в этот момент со второго этажа спустилась Лора.
— Мне сообщили, что ты здесь, — сказала она. — Привет, Рурк, — потом повернулась к Филиппу Беллами: — Здравствуй.
Филипп поднялся и вежливо протянул Лоре руку:
— Лора. Давно не виделись.
