некоторое время на кухню влетела Наташка, похожая на загнанную лошадь. Ей в гостиной тоже приходилось несладко.

– Слушай, у нас остался еще один прибор? – спросила она, шаря глазами по полкам.

– Кажется, да. А что случилось?

– Оказывается, должен прийти еще кавалер Милочки. Тарелок не хватает.

– Мопсы, кавалеры… Не удивлюсь, если вторым эшелоном появятся бабушки и дедушки, – проворчала я, подавая стопку тарелок и чистые вилки.

Наташка унеслась, прихватив посуду. Я последовала за ней, чтобы собрать грязные тарелки и подготовить стол для сладкого.

В большой вообще-то комнате с приглушенным светом казалось почему-то довольно тесно и очень жарко. Елка, которая гордо возвышалась в углу, была выше всяких похвал. Юра нарядил ее в золотистой гамме, и она выглядела так, будто сошла с обложки модного журнала. Гости рассредоточились по залу, держа в руках бокалы с напитками. Миловидная рыжеволосая девушка в золотистом брючном костюме оживленно беседовала с высоким худощавым парнем. Я догадалась, что это Милочка и ее кавалер, так как второй молодой человек старался держаться поближе к Диане. Его безупречный костюм престижной фирмы и бесстрастное выражение лица не оставляли сомнений – то был Дианин секретарь, который воспринимал вечеринку всего лишь как часть своей работы. Наташка развлекала разговорами Петра Сергеевича, а Юрий как раз в этот момент склонился возле елки, пытаясь заставить загореться некстати забарахлившую гирлянду. Гости успели изрядно выпить и хорошо закусить, о чем свидетельствовали румяные лица и блестящие глаза. Обстановка выглядела достаточно непринужденной.

На меня никто не обратил внимания. Придерживая рукой высокую стопку грязных тарелок, я потащила их на кухню, но, выходя из комнаты, краем глаза заметила сидящую на диване Инессу, которая пребывала в гордом одиночестве. Выражение ее лица мне не понравилось. На кислой физиономии родственницы я без труда прочла, что такое положение вещей ее не устраивает и она обдумывает, как бы изменить счет в свою пользу.

Только я подумала, что в таком настроении девица может выкинуть какую-нибудь гадость, как она повела носом и изрекла в полный голос, стараясь привлечь к себе внимание:

– Мне совсем не нравится атмосфера этого дома.

Разговоры на секунду смолкли. Все в изумлении уставились на Инессу, которая, добившись своего, приосанилась, стараясь придать себе загадочный вид.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Наташа, нервно комкая салфетку.

– То, что сказала, разумеется, – туманно ответила та, довольная, что стала центром внимания. – Ты ведь знаешь, у меня такая чувствительная натура. Я ощущаю биополя, которых обычные люди даже не замечают. Это как дуновение ветра, едва уловимый запах, тревожное нечто… – не на шутку разошлась Инесса.

Молодой человек из «обычных» людей, которого я определила в секретари и который показался мне довольно симпатичным, усмехнулся недоверчиво и снисходительно.

– И чем же здесь пахнет? – поинтересовался он, пытаясь перевести все в шутку. – По-моему, жареной курицей и немного духами.

– Нет! – взмахнула рукой Инесса, высоко вздернув подбородок. – Здесь пахнет кладбищем! Чую могильный запах!

Тарелки в моих руках предательски дрогнули. Неприятное дребезжание в полной тишине резануло уши. Я не стала смотреть, чем все закончится, и малодушно нырнула в приоткрытую дверь, от греха подальше.

Оттащив посуду в мойку, я захотела ополоснуть лицо и с этой целью отправилась в ванную. Обиженный Баська делал вид, что спит, свернувшись клубочком на краю фаянсовой раковины. Холодная вода приятно освежила. Но не успела я закрыть кран, как в коридоре, прямо под дверью, послышались шаги и раздались голоса. Выходить было поздно, и я замерла у двери, чувствуя, что попала в глупое положение.

– Так не может больше продолжаться! – прошипел женский голос яростно. – Ты обещал, что поговоришь с ней. И что я вижу?

– А что ты видишь? – осведомился снисходительный баритон, который я сразу узнала. Голос принадлежал Петру Сергеевичу.

– А то, что ты просто вешаешь мне лапшу на уши! Ты совсем не собираешься разводиться!

– Ну, лапочка!

– Я не лапочка! Я Милочка! – сдавленно взвизгнула девушка. – Почему я должна торчать здесь, среди совершенно незнакомых людей, и наблюдать, как ты заигрываешь со всеми подряд, делая вид, что в упор меня не видишь?

– Ну, это ты преувеличиваешь, – попытался утихомирить даму сердца Петр Сергеевич.

Я почувствовала, как мои щеки заливает краска. Вот так сюрприз! Милейший муж, оказывается, имеет сердечную тайну. И я, как нарочно, теперь посвящена в нее целиком и полностью. Кто сказал: «Меньше знаешь – крепче спишь»? Не помню, кто, но сказал правильно.

– Вот что, дорогой, – продолжала между тем Милочка, – если ты не покончишь со всем этим до Нового года, то я сама расскажу Диане о наших отношениях. Предупреждаю! Ты меня знаешь!

Дальше послышался быстрый стук каблучков, хлопнула дверь. Петр Сергеевич шумно вздохнул. Вдруг я увидела, как ручка ванной поворачивается. Вцепившись в нее со своей стороны изо всех сил, я потянула дверь на себя, упершись босыми пятками в деревянный порог.

– Черт, заперто. И тут не повезло, – негромко выругались по ту сторону двери. – Как же все это неприятно. Пора что-то делать. Да, пора!

И Петр Сергеевич отошел от двери. Я слышала, как он вошел в гостиную, и, как только убедилась, что коридор пуст, поспешила убраться из ванной, ставшей для меня ловушкой. Запереть дверь на задвижку я забыла.

Этот проклятый поднос весил, наверное, пуда два. Красиво расставленные фарфоровые чашки и заварочный чайник казались мне неподъемными. Кое-как я преодолела половину пути между кухней и гостиной, но на второй половине почувствовала, что выдыхаюсь. Идти назад было поздно, вперед – невозможно. Оставалось только опустить поднос прямо на пол и немного передохнуть.

Только я собралась осуществить свое преступное намерение, как из гостиной выплыла Диана. Посмотрев на меня, как на насекомое, она отвернулась к зеркалу и принялась подкрашивать свои вытянутые в ниточку губы помадой. Стиснув зубы, я двинулась вперед, вцепившись дрожащими руками в поднос.

И я бы дошла. Но в эту минуту свершилось непредвиденное: Баська сумел открыть незапертую дверь в ванную и, вырвавшись из плена, стрелой метнулся мне под ноги. Слабо охнув, я выпустила из рук поднос. Он медленно накренился набок, посуда съехала к краю, а потом все это с грохотом обрушилось на пол. Во все стороны разлетелись фарфоровые черепки, но не это самое страшное! Красиво взметнувшийся вверх маленький гейзер свежезаваренного крепкого чая попал точнехонько на рукав белоснежного платья Дианы, по которому моментально расползлось коричневое пятно.

«Сейчас она меня прикончит. И будет совершенно права!» – подумала я с ужасом, представляя цену испорченного эксклюзивного платья из ангоры в долларах, так как в рублях цифра должна была быть просто астрономической. На шум из гостиной посыпались гости. Все уставились на меня и обозленную Диану, глаза которой метали громы и молнии. Я почувствовала, как мои щеки заливаются краской.

– Простите меня, – пробормотала я, обращаясь к Диане и бросаясь собирать черепки.

– Ничего страшного, сейчас быстро замоем пятно холодной водой! Ничего не останется, – бросилась на выручку Наташка. Она подхватила Диану под руку и почти силком поволокла в ванную. Игнорируя мое присутствие, Диана гордо прошествовала мимо, торжественно неся впереди себя высоко поднятую руку с обезображенным рукавом.

Я шарила руками по полу, чувствуя, что все смотрят на меня. Щеки пылали. В ту минуту мне хотелось провалиться сквозь землю, так мне было стыдно. Вдруг в поле моего зрения попали еще чьи-то руки. Руки были мужскими, очень красивой формы, краешек белоснежной рубашки, выглядывающий из-под рукава, не оставил у меня сомнений в том, кто именно решил прийти мне на помощь. Я в изумлении выглянула из-под своей челки и встретилась со смеющимся взглядом серых глаз того самого парня, которого определила в