сговорились молчать об этом.

После ужина Кларисса с мужем отправились в большую спальню, где Ингмар спал один целую неделю. Заботливая тетя Мари приказала принести в спальню ванну, и Кларисса моментально забралась в благоухающую теплую воду. Ингмар тоже залез в деревянную емкость и занимался там любовью с женой. Они резвились как дети, брызгая на друг друга водой и целуясь. Кларисса со смехом вспоминала их первую брачную ночь, как она, безумно перепуганная видом возбужденного фаллоса, сбежала от мужа. Сейчас она смело ласкала его естество и бесконечно наслаждалась, когда муж овладевал ею.

Выбравшись из ванны, Ингмар вытащил жену и тщательно вытер ее разгоряченное тело. А когда они оказались в кровати, он подхватил ее пополневшие груди, и тихо спросил:

— Милая, ты ничего не хочешь мне сказать? У тебя давно не было женских дней?

— Больше не было, после нашей свадьбы…прошептала, смутившись, Кларисса.

— Ты понимаешь, что это значит? Ты забеременела, и, судя по твоей пополневшей груди, сразу же после нашей брачной ночи.

— Я знаю… Мне тетя объяснила… — стыдливо прошептала она.

— Я такой болван! Тебе пришлось рисковать не только своей жизнью, но и жизнью моего ребенка! Клянусь, я больше никогда не обижу тебя! И всегда буду верить в твою любовь. Сегодня я увидел твою душу….

— Я хочу тебя попросить, Ингмар, лишь об одном! Не заставляй меня страдать из-за ревности, не изменяй мне с другими женщинами, кто бы это не был — рабыни, наложницы, любовницы. Если разлюбишь, скажи прямо, и я тебя освобожу от данного мне слова. И уйду, уеду к тете Мари. Обещай мне это сейчас! Скоро у меня будет не очень красивая фигура, и ты будешь заглядываться на других. А я не вынесу этого!

— Моя родная, ты сегодня спасла мне жизнь! Я живу, дышу, люблю тебя только потому, что ты проявила чудеса смелости для такой юной женщины. Я никогда не изменю тебе, разве ты сама меня разлюбишь. Клянусь тебе в этом своей честью! Можешь не беспокоиться по этому поводу. А какая у тебя будет фигура — неважно! Ведь ты вынашиваешь моего ребенка. И думаю, ты родишь мне несколько сыновей и пару дочек! — муж снова начал целовать Клариссу и дело кончилось тем, что она снова стонала от страсти. А когда она, полностью насытившись его ласками, почти засыпала, Ингмар спросил ее, что за тайны возле этого сарацинского кинжала. Кларисса рассказала ему все: и как нашли кинжал в его вещах, и как она страдала, мучаясь от боязни спросить и узнать о том, что любимый муж — виновник смерти родителей, и как ревновала его к Матильде. Нормандец сразу понял причину плохого настроения жены, которое Жанна так коварно использовала, чтобы погубить их любовь.

— Я в это время был на Руси, в Булгаре. Ты можешь спросить у кого угодно. Я не обижаюсь на тебя, потому что понимаю — сам натворил от ревности кучу глупостей. Но в дальнейшем, прошу тебя, всегда спрашивай меня прямо, о чем угодно! И я, клянусь Одином, честно тебе отвечу. Ну все, закончим эти разборки. Тебе надо заснуть. Ведь ты в ответе за здоровье нашего малыша. А с этим кинжалом я разберусь. Он ведь принадлежал твоему отцу. Значит, имеются люди, кто мне расскажет, как он у них оказался. Я найду убийц твоих родителей, просто обязан это сделать, такой у нас в Норвегии закон.

Небольшой отряд из пяти викингов во главе с Ингмаром выехал из стен замка еще затемно, чтобы успеть добраться до обители и решить все важные вопросы.

— Эй, монах, — воскликнул Гро и направил своего коня к грузному мужчине, шагающему по краю дороги. Гладко выбритая середина головы, обрамленная копной густых рыжих волос, поблескивала на фоне светлеющего на востоке неба. Монах оглянулся и от неожиданности замер — прямо на него скакал вооруженный норманн, а за ним следовало еще несколько здоровенных северян. Рука мужчины произвольно потянулась к левому боку, где, наверное, иногда висел меч, но на грубой веревке болталась лишь холщовая сумка, и монах растерянно замер.

— Не бойся, — продолжил Гро, притормаживая коня, — нам бы только узнать дорогу к аббатству Монте Касьон.

Служитель церкви как будто потерял дар речи, он выпучил глаза и указал рукой прямо вдоль дороги, потом сделал какой-то непонятный жест и указал вправо.

— Ты что, немой?

— Да не немой он, — ввязался в беседу уже подъехавший Арни, — у них в этом аббатстве полно таких, кто дал обет безмолвия. Чего только не придумают эти христиане, чтобы угодить своему гневному богу. Видишь, у него на поясе болтается восковая дощечка?

Монах или сам вспомнил о дощечке, или понимал норманнскую речь, но сразу же схватил стило и стал рисовать схему пути.

— Так-то оно понятней, чем жесты глухонемых, — заключил Ингмар, взяв приспособление для письма из рук монаха, и стал рассматривать его, — пусть идет с богом.

Но монах сделал еще один жест — развернув ладонь, служитель церкви начертил на ней крест.

— Ого, — возмутился Арни, — он еще и плату требует за столь небольшую услугу.

— А что ему надо? — спросил Гро.

— Этот жест означает пирог, — пояснил рулевой.

— Ему надо дать хорошего пинка, и этой дощечкой по лысине, — рявкнул Отто, собираясь спешиться.

— Не трогай его, он, скорее всего, голоден, — остановил викинга Ингмар, — они в монастыре и едят- то всего раз в день.

— Но зато как, — возразил Арни — похоже, он был знатоком католических обычаев.

— Судя по пузу, он не сильно усмиряет свою плоть, — засмеялся Гро.

— И все же наградим его, пусть пожелает нам удачи, — заключил граф и достал из сумки монету.

Глаза монаха чуть не вылезли из орбит, и он отчаянно замахал руками при виде денег.

— Ингмар, им запрещено брать деньги, — опять проявил свою осведомленность старый рулевой и достал краюху черного хлеба.

Монах с радостью взял еду и стал кланяться чужеземцам и осенять их крестным знамением.

— Ну вот, так и поедем, крещеными, но без хлеба, — засмеялся громила Тордис, который за все это время по своему обычаю не вымолвил и слова. Зато речь этого богатыря невозможно было остановить после третьей кружки эля, как тогда на свадьбе.

— Смотри, Тордис, история про такого, как ты, — начал Арни, — один франк, такой же молчаливый как ты, зная, что в монастыре почти не говорят, пришел туда и постригся в монахи…

Викинги сгруппировались плотнее к рассказчику, ожидая услышать веселую историю, только граф ехал на своем Дагни чуть впереди, впрочем, тоже с улыбкой прислушиваясь к Арни.

— Ну, настоятель и говорит ему: «У нас в монастыре за пять лет ты сможешь произнести только два слова». Угу — махнул в ответ новоиспеченный монах и пошел к своим братьям. Через пять лет настоятель подзывает его и спрашивает: «Какие два слова ты скажешь?» — «Постель жесткая» — отвечает тот. Еще через пять лет настоятель говорит: «А сейчас что скажешь?» — «Еда невкусная». Прошло еще пять лет, и настоятель дал возможность нашему монаху сказать еще два слова.

— И что же он сказал? — спросил Тордис.

— «Я ухожу!» — скривив гримасу, ответил Арни, и все захохотали.

— Я вот вам другую историю расскажу, — вмешался в разговор Гро, — вы же знаете, что они в монастыре каждые день читают свои священные книги?

— Конечно, — отозвался Отто.

— Так вот, — продолжил шустрый викинг, — закончив службу, старший священник объявил монахам: «В следующее воскресенье я буду беседовать с вами на тему лжи. Чтобы вам было легче понять, о чем пойдет речь, прочитайте перед этим дома семнадцатую главу Евангелия от Марка». В следующее воскресение он перед началом своей проповеди и говорит: «Прошу тех, кто прочитал семнадцатую главу,