это беспокоило…
…Полуторасуточную щетину он сбривал после душа. Стоя перед зеркалом, аккуратно водил бритвой по намыленным скулам, думая, что за все годы войны впервые моется и бреется в таких условиях. Чистая ванная, большое зеркало, удобные полки, яркий свет, сверкающая сантехника.
Он больше привык к походным условиям, когда лампа вполнакала — уже счастье. А горячая вода — событие недели, а то и двух! Человек быстро привыкает к хорошему, но и быстро отвыкает. Даже когда хорошее — самый элементарный комфорт. Чистая одежда, средства гигиены, нормальная комната…
«А что же тогда говорить о Марите? С ее-то привычками к комфорту небывалого уровня. Правда, она разведчик, ей не впервой бывать в местах, где нет горячего душа и кофе. А вода из рек, болот и озер… Да, веселая у них служба…»
Мысли периодически возвращались к девушке. Титов их гнал, не желая травить душу, но они вновь забивали голову. Ну и черт с ними!..
Титов выходил из ванной в полной уверенности, что Марита спит. Но он ошибся.
Марита сидела на разобранной кровати и читала немецкую газету. Лампу погасила, включила бра. Мягкий свет заполнял комнату, внося какой-то странный уют.
— Не спишь? — спросил он, подходя к раскладушке.
— Что-то не хочу. — Она сложила газету, посмотрела на майора. — Растравила себя воспоминаниями, все никак из головы не выброшу. Думаю, как там мои. Родители, сестра младшая. Она скоро оканчивает базовую школу, тоже хочет идти служить. Мне завидует…
— Не дело женщин воевать! — произнес Титов.
— Да? Это почему?
В голосе девушки прозвучала откровенная насмешка.
— По крайней мере в боевых частях, — внес поправку майор. — У нас тоже женщины служат. Связь, медицина, тыловые части. Правда, есть снайперы, летчицы.
— А почему, скажи, пожалуйста?
— Потому что природа так распределила — мужики воюют, кровь проливают, а женщины…
— Ждут их дома у очага?! – фыркнула Глемм. — В окружении детишек. Знаю. У нас тоже есть сторонники такой точки зрения.
— А разве они не правы?
Марита положила газету на тумбочку, повернулась к майору.
— Не знаю. Но знаю, что женщины воюют не хуже мужчин. Конечно, на своих местах. На передовой им и впрямь делать нечего. Зато я точно знаю, что ничто так не поднимает дух мужчин, как женщина! Так?
В голосе Мариты послышался вызов, и Титов решил не спорить.
— Так-так! Согласен. Давай ложиться. Уже поздно.
Он снял покрывало с раскладушки, откинул одеяло, поправил подушку. Не оборачиваясь, попросил:
— Выключи свет.
Ответа не последовало. Он скосил взгляд. Марита сидела на краю кровати и, склонив голову, смотрела на него.
— Ты что?
— Ничего.
Она встала, подошла к нему, нагнулась, потрогала раскладушку, пару раз сильно нажала.
— Не самое удобное место.
Вновь отошла к кровати, села, закинула ноги.
— Иди ко мне.
Титов нахмурился, застыл, не зная, что сказать. Столь незамысловатое предложение выбило его из колеи.
— К тебе? — наконец тупо повторил он, так и не решив, как реагировать.
— О святые небожители! — воскликнула Марита. — Илья, ты всегда такой… робкий и непонятливый?
Она впервые назвала его по имени, и от этого майор даже растерялся.
— Ну плохо мне сейчас! — чуть громче и злее сказала она. — Навспоминалась! Разбередила себя. Страшно, в конце концов! Ты мужчина или как? Не можешь понять и… помочь? Я ведь не требую ничего такого! Просто побудь рядом. Чтобы можно было… спрятаться.
Чувствуя себя не в своей тарелке да еще злясь непонятно на кого, Титов подошел к кровати, скинул тапочки, стащил рубашку, сел рядом с девушкой. Она вздохнула, откинула одеяло.
— Так и будешь сидеть?
И выключила свет.
Раздевались в полной темноте. Титов интуитивно почувствовал, что Глемм обнажена совсем. Но сам остался в трусах. Идя в тыл к немцам, он специально надел новые, только пошитые из трофейного шелка трусы, а еще пару взял с собой.
Майор лег на самый край, чувствуя, как колотится сердце, и понимая, что сдерживать себя долго просто не сможет. Быть бревном рядом с такой девушкой может только ребенок или древний старик. Черт, до чего все глупо!..
— Ты не сердишься? — прошептала Марита, кладя руку ему на грудь. — Я не хотела тебя заставлять. А то еще решишь, что я… шлюха.
— Да нет, — неожиданно для самого себя спокойным голосом ответил он. — Не подумаю. Но не ожидал — это правда.
Она ткнулась носом в его плечо, засмеялась.
— Да, лицо у тебя было… как это?… обалделое. Не злись, Илья, пожалуйста.
От ее шепота, от задорного голоса, а еще от горячего мягкого тела Титов почувствовал столь мощное возбуждение, что уже не мог и не хотел себя сдерживать.
Ну нравилась она, что с этим поделать? Да и сама предложила. Тут только идиот спасует.
Он повернулся к Марите, осторожно обнял за плечи, притянул к себе и нашел губами ее губы. Она ответила тут же, вжалась в него и покорно развела ноги, когда почувствовала его желание. Обхватила руками его голову, закрыла глаза и тихонько застонала.
А Титов успел мимолетно порадоваться, что соседний номер пустует и их уж точно никто не услышит. А еще — что его банально соблазнили. И что так хорошо ему давно не было…
3
Утром после короткого завтрака, поданного прямо в номер, Титов поспешил к машине. Вчера он оставил ее в квартале от пансиона, чтобы не светить перед хозяевами. Теперь следовало от нее избавиться. Поиск пропавшего Брокмана, видимо, уже идет, и машину могут обнаружить. А бросать ее раньше не имело смысла — вдруг вариант с поездом не прошел бы?
Единственным подходящим местом был небольшой пустырь на западной окраине города. Конечно, если станут искать, найдут и там, но иного варианта нет.
В начале восьмого утра в городе уже было довольно оживленное движение. Большей частью пешеходное. Хотя по дорогам сновали машины санитарных, технических, тыловых служб, а также штабные «хорхи», «кюбельвагены» и даже «мерседесы». Титов с опаской посматривал на патрули, хотя понимал, что вряд ли они будут останавливать легковую машину.
Через двадцать минут он доехал до пустыря. Загнал «опель» в небольшую яму прямо рядом с кустарником, тщательно протер салон, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, наспех забросал ветками и поспешил прочь. Вроде его трюк никто не видел. Есть шанс выиграть еще хотя бы сутки. Если розыск и
