Он вновь мазнул по мне взглядом, вздохнул.
– Вижу, ты успел многое пережить. И память терял, и бригадой командовал… Где и когда успел?
– Это не важно.
Настроение у меня пошло резко вверх. Милена жива и практически здорова. А то, что у нее амнезия, – волнует меня меньше всего. Вылечим. Новистра поможет или время, главное – я ее найду.
– Где она сейчас?
Саврин молчал. Думал, что делать. Сказать или промолчать. Ситуация вроде бы изменилась, и мы уже не враждовали, по крайней мере в открытую. Почему бы и не сказать.
– Только предупреждаю. Как-то навредишь или станешь ее доставать – сам прибью!
– Согласен.
Он еще немного посопел и начал говорить.
Ее доставили вертолетом в столицу республики. Бригада врачей во главе с лучшим нейрохирургом была предупреждена и ждала. Однако вопреки худшим ожиданиям ничего страшного с Миленой не было. Царапина на лбу, две царапины на шее. Шишка на затылке. Диагноз – сотрясение мозга средней тяжести, легкая контузия. Такие вещи проходят в течение недели.
Министр, успокоенный врачами, уже облегченно переводил дух, размышляя, устраивать ли разнос редактору, когда вдруг выяснилось, что легкое на вид ранение дало довольно тяжелые последствия.
Амнезия. Потеря памяти. Частичная. Милена помнила все вплоть до восемнадцатилетнего возраста. А вот последующие события большей частью стерлись… Особенно то, что произошло за последние несколько месяцев.
Хирурги, психотерапевты, психологи, вызванные министром для консультации, в один голос заявляли, что амнезия – непредусмотренная реакция организма и мозга на внезапный стресс во время контузии. Что такое бывает сплошь и рядом. И что шансы на восстановление памяти есть, однако назвать даже приблизительные сроки невозможно.
«Мы не так много знаем о мозге и его свойствах, чтобы давать точные прогнозы», – заявили министру светила медицины.
И тут же прописали курс лечения. Покой, чистый воздух, никаких сильных и тем более отрицательных эмоций. Побольше прогулок, солнечных ванн, купания. Плюс лечебный массаж, процедуры, минимум лекарств. И постоянный контроль врачей. Необходимо создать такие условия мозгу, чтобы тот отошел от стресса и восстановил утраченную память.
Саврин к рекомендациям прислушался. С помощью друзей и врачей подыскал место, просто идеально подходящее к заданным условиям. Частный пансионат километрах в трехстах на юго-запад от Тобольска. Шикарная природа, чистый воздух, отменный контингент врачей высокого уровня. Рядом лесное озеро, чуть дальше – речка.
Среди пациентов пансионата – люди с потерей памяти и те, кто имел возможность подправить пошатнувшиеся на работе нервы. Все тихо, спокойно, чинно.
Саврин сам отвез дочь в пансионат, лично проследил за обустройством и звонил через день главврачу. Прошло неполные три недели с момента ее поступления туда, но до сих пор никаких подвижек в изменении состояния не было. Милена быстро оправилась после контузии, царапины зажили. Но мозг не спешил восстанавливать утраченные воспоминания…
– Ясно, – отреагировал я на рассказ министра.
Тот сверлил меня тяжелым взглядом, заново переживая события трехнедельной давности. И, наверное, думал, не зря ли рассказал все мне.
– Ты хочешь поехать туда? – наконец спросил он.
– Не хочу. А поеду. Сегодня же. Сейчас…
– Зачем? Она тебя не узнает. А напоминать нет смысла. Да и нельзя. Врачи запретили. Это лишние эмоции, трепка нервов.
– Хотя бы увижу. Поговорю. Лезть с напоминаниями не стану. И вообще мы, кажется, давно пришли к единому мнению, что вреда я ей не причиню. Никакого. Но знать, что с ней, мне надо. Верите вы или нет, но я ее люблю.
– Любишь! – скривил губы министр. – Громкие слова!
– Верно, громкие. Потому и произносить их здесь больше не буду. Это предназначено ей.
Саврин встал, отошел к окну. Бросил рассеянный взгляд на улицу. Почти спокойным голосом произнес:
– Я не знаю, что у вас там было… любовь, чувства, страсть или просто влечение. Вижу, ты настроен идти до конца. Да и Милена кого попало бы не выбрала… Но скажу одно…
Он перевел взгляд на меня и отчетливо произнес:
– Только попробуй ей навредить! Причинить хоть малейшую боль или заставить ее нервничать! Я лично прибью тебя! Сверну голову!
Я выдержал его взгляд, и не думая отвечать. Чувства отца понимал, однако реагировать на угрозу не хотел. Да это и не требовалось…
– Так что за отдельная бригада? – вдруг задал вроде бы неуместный сейчас вопрос Саврин. – И откуда у тебя звание полковника?
Хитрый дядя! Решил воспользоваться моментом и прояснить ситуацию!.. Не на того напал. Я хоть и ляпнул в запале, но развивать тему не был намерен.
– Забудьте! Это не та тема, которую надо поднимать. Нет, я вам не соврал! – упредил я открывшего было рот министра. – Но об этом не стоит. Я еду к Милене. Надеюсь, козней и препятствий чинить не станете?
Саврин, отвыкший, что с ним кто-то может говорить в таком тоне, насупленно смотрел на меня, потом недовольно махнул рукой.
– Ладно. Если ты военный, я все равно узнаю. А насчет препятствий… Не стану. Но если ты как-то помешаешь ее выздоровлению – не прощу.
– Договорились. Я даже не буду напоминать ей, кто я. Если она и вправду не помнит.
Саврин озадаченно поднял бровь – похоже, не поверил.
– Точно-точно. Я ведь говорил, что сам пережил амнезию. И знаю, каково это – пытаться вспомнить нечто важное… или, наоборот, не важное. Можете не тратить нервы, Милена от нашей встречи не пострадает.
Я встал.
– Надеюсь, ваши церберы в приемной не устроят балаган с задержанием. Хватит вам и двух пострадавших.
Министр успел забыть о недавней стычке и сперва даже не понял, о чем речь. Потом нажал кнопку вызова и сказал.
– Рая. Дима там?
– Да, Василий Павлович.
– Пусть зайдет.
Телохранитель появился через пять секунд. Бросил на меня подозрительный взгляд, посмотрел на шефа.
– Слушаю, Василий Павлович.
– Как Мартин?
– Вместе с Георгием внизу, в медпункте. Оба в сознании. Врачи говорят – ничего страшного.
– Хорошо. Нужна будет какая-то помощь – скажи. А сейчас вот что. Господин Томилин покидает нас. Проследи, чтобы при этом не было никаких эксцессов. Претензий у меня к нему нет. Ясно?
Дима, видимо, ожидал чего-то иного, а может, просто был недоволен таким вердиктом начальника. Ведь пострадали два человека! Однако спорить не стал, кивнул и вновь посмотрел на меня. Я даже не улыбнулся.
А министр подошел ко мне и первым протянул руку для пожатия.
– Не хотел бы в тебе ошибиться.
– И я, – в тон ему добавил я.
И не поймешь, что имел в виду. Заверил в благонадежности или высказал свое мнение о нем. Но
